И весь мир не имеет смысла.
Я ободряюще сжимаю плечо Блейза и растягиваю лёгкую улыбку:
- С удовольствием бы послушал.
И это было правдой. Мы не были рядом такое долгое время, мне так не хватало этого и Блейз, наконец, старался быть собой по полной программе. Он открывался раз за разом и это делает меня счастливее.
Я никогда не умел то, чему Блейз был научен с рождения. Многие вещи обошли меня стороной по известной причине, но я никогда не жалел о своём детстве, о воспитании своей матери, о нашем уютном доме - далеко отсюда, в недрах Лондона. Жалел ли Забини о своём? Порой, на него находит странная апатия и иногда мне кажется, что в этом есть вина леди Забини.
Мы сбегаем из Зала, никто и не обращает внимание на то, как два паренька в костюмах покидают вечер. И были только я, он и музыка фортепиано.
Я ободряюще сжимаю плечо Блейза и растягиваю лёгкую улыбку:
- С удовольствием бы послушал.
И это было правдой. Мы не были рядом такое долгое время, мне так не хватало этого и Блейз, наконец, старался быть собой по полной программе. Он открывался раз за разом и это делает меня счастливее.
Я никогда не умел то, чему Блейз был научен с рождения. Многие вещи обошли меня стороной по известной причине, но я никогда не жалел о своём детстве, о воспитании своей матери, о нашем уютном доме - далеко отсюда, в недрах Лондона. Жалел ли Забини о своём? Порой, на него находит странная апатия и иногда мне кажется, что в этом есть вина леди Забини.
Мы сбегаем из Зала, никто и не обращает внимание на то, как два паренька в костюмах покидают вечер. И были только я, он и музыка фортепиано.