Forward from: 𝙱𝚕𝚊𝚣𝚎 𝚉𝚊𝚋𝚒𝚗𝚒'𝚜 𝚍𝚒𝚊𝚛𝚢.
Блейз слишком рано осознал, что затронул не ту тему, которую Энтони хотелось бы обсудить. Конечно. Он должен был догадаться, учитывая его собственную семью.
— Прости, ты, наверное, не хотел об этом говорить. Подарки - это мило, — нашёлся Забини почти сразу, поджимая губы.
Его мать любила подарки. Получать их на свой день рождения, новый год, Рождество или даже Пасху. Она могла найти любой повод, чтобы закатить истерику из - за отсутствия презентов и тотчас могла получить знаменитую фамилию, семейную другаценность, поместье в любой стране мира или огромное состояние погибшего мужа.
Для своего сына миссис Забини ввела правило - быть ровно настолько роскошным, чтобы соответствовать матери, а все остальное - неважно. С детства Блейз был весьма неоднозначным способом отучен от открыток и рисунков вместо подарков, когда на свой десятый день рождения получил белый лист, чистый, как небо в самый ясный день. С тех пор Забини - младший копил деньги на действительно стоящие украшения, походы в самые известные рестораны или брендовые платья, сшитые на заказ. Поэтому традиция Рикетов оказалась слишком привлекательной в фантазиях, чтобы Забини смог не скривиться, отгоняя навязчивые мысли.
— У тебя замечательная мать, Энтони. Она воспитала тебя таким, — Блейз закусил губу, пытаясь найти нужное слово, — не знаю, хорошим. Заботливым таким, что ли.
Поморщившись от того, как это звучало - пренебрежительно и равнодушно, - Забини чуть подвинулся в сторону Рикетта и ловко подцепил его руку, пожавив приступ кашля. Глаз не опуская, Блейз медленно поднёс чужую ладонь тыльной стороной к своим губам и оставил невесомый поцелуй.
— Уж прости, я болею. Не думаю, что ты обрадовался тому, что я приложится бы к твоему лбу, или как там это делается. У меня нет для тебя никакого подарка, Энтони, но спасибо тебе огромное. Правда.
Забини ещё секунду помолчал, а потом понизил голос так, как если бы в пустом лазарете был кто - то, кто мог бы их услышать:
— Останься. Посиди со мной ещё немного, пока я не усну. Когда болею, мне снятся кошмары. С тобой их не будет. Пожалуйста, — с каждым словом Блейз все затихал и затихал, пока не дошёл до самого шёпот. Как буд о это могло спасти от образа матери, предстоящего пред глазами каждый раз, как Забини общался с кем - то, выходящим из рамок представления об идеальном типе миссис Забини.
— Прости, ты, наверное, не хотел об этом говорить. Подарки - это мило, — нашёлся Забини почти сразу, поджимая губы.
Его мать любила подарки. Получать их на свой день рождения, новый год, Рождество или даже Пасху. Она могла найти любой повод, чтобы закатить истерику из - за отсутствия презентов и тотчас могла получить знаменитую фамилию, семейную другаценность, поместье в любой стране мира или огромное состояние погибшего мужа.
Для своего сына миссис Забини ввела правило - быть ровно настолько роскошным, чтобы соответствовать матери, а все остальное - неважно. С детства Блейз был весьма неоднозначным способом отучен от открыток и рисунков вместо подарков, когда на свой десятый день рождения получил белый лист, чистый, как небо в самый ясный день. С тех пор Забини - младший копил деньги на действительно стоящие украшения, походы в самые известные рестораны или брендовые платья, сшитые на заказ. Поэтому традиция Рикетов оказалась слишком привлекательной в фантазиях, чтобы Забини смог не скривиться, отгоняя навязчивые мысли.
— У тебя замечательная мать, Энтони. Она воспитала тебя таким, — Блейз закусил губу, пытаясь найти нужное слово, — не знаю, хорошим. Заботливым таким, что ли.
Поморщившись от того, как это звучало - пренебрежительно и равнодушно, - Забини чуть подвинулся в сторону Рикетта и ловко подцепил его руку, пожавив приступ кашля. Глаз не опуская, Блейз медленно поднёс чужую ладонь тыльной стороной к своим губам и оставил невесомый поцелуй.
— Уж прости, я болею. Не думаю, что ты обрадовался тому, что я приложится бы к твоему лбу, или как там это делается. У меня нет для тебя никакого подарка, Энтони, но спасибо тебе огромное. Правда.
Забини ещё секунду помолчал, а потом понизил голос так, как если бы в пустом лазарете был кто - то, кто мог бы их услышать:
— Останься. Посиди со мной ещё немного, пока я не усну. Когда болею, мне снятся кошмары. С тобой их не будет. Пожалуйста, — с каждым словом Блейз все затихал и затихал, пока не дошёл до самого шёпот. Как буд о это могло спасти от образа матери, предстоящего пред глазами каждый раз, как Забини общался с кем - то, выходящим из рамок представления об идеальном типе миссис Забини.