От Альп до Рейна

- Ну, смотрите. Как нам объясняют участие Швеции в Тридцатилетней войне? «Король Густав Адольф почувствовал острую необходимость победить плохих католических Габсбургов». Но это же бред. Войны всегда начинаются по причинам конкретным, осязаемым. Северные полисы зарвались, отказались делиться с Центром. Их решили поставить на место – а те выставили против императора армию из северных дикарей, к этому времени уже более-менее выдрессированных, отмытых и обученных немецкому.

- Откуда же северных полисов такая прыть?

- Элементарно. Как, согласно официальной версии, Швеция могла вытянуть безумные военные расходы? Французские субсидии. Тридцатилетняя война – это серия прокси-конфликтов, развязанных Францией против Габсбургской империи; в конце войны Париж был вынужден перейти к прямой интервенции. До этого Франция так же изводила Испанию, используя островных туземцев с севера. Отсюда, к слову, и такое большое количество английских наемников во время ТВ. Немцы того времени, кстати, ситуацию понимали. Вспомните этимологию известного немецкого слова kaputt.

Моё лицо, очевидно, всё ещё выражало сомнение, так что Дмитрий Евгеньевич вручил мне всю коробочку с леденцами.

- Вот этот монастырь Эльдена – вы помните, какому ордену он принадлежал? Цистерцианцам. А кто это был? Цистерцианцы проповедовали аскетизм, коллективный физический труд, осуждали роскошь, призывали общности имущества. Кстати, второе их название – «социсты». И зародился орден во Франции; только вот самые известные монастырские руины находятся в Англии, Скандинавии и на северо-востоке Германии. То есть, что мы имеем? Франция через франшизу орденскую сеть занималась «защитной миссионерией», создавая из жителей европейских окраин (сначала малокультурных северных немцев, потом из британских и скандинавских индейцев) заслон против католической империи Габсбургов. Англичан бросили на испанцев, северных немцев-унд-шведов (на тот момент это было примерно одно и то же) – на австрийцев.

И обработка религиозной пропагандой нового типа шла успешно. Вот что пишут про Густава Адольфа? Как он свою «армию нового типа собрал»? А вот так: «призывом на военную службу занималась церковь». Французские братья записывали туземцев в армию, обещая после смерти Вальгаллу с гуриями и жареной кабанятиной. Религиозная составляющая шведской армии никуда не делась и сто лет спустя. Вы почитайте устав каролинской пехоты. Это же натурально фримены воины Аллаха: воюют, чтобы нести неверным слово Божие; обязательно молятся по несколько раз; есть смертная казнь за богохульство. Для сравнения, за кражу и самоволку просто наказывали плетьми. Это всё уже в XVIII веке происходило, когда остальная Европа постепенно начала относится к религии, как к приколу. Над людьми очень крепко поработали; обстругали шведских буратин и отправили убиваться об Габсбургов. Понимаете? Протестантизм – это инструмент колониального управления, придуманный французами в XVI веке для европейской периферии.

(В этом месте у возник вопрос про третью христианскую конфессию, но я вовремя прикусил язык)

Дмитрий Евгеньевич продолжал:

- ...Итог – децентрализация и блокирование Империи, падение испанского гегемона. Французам выдумывать протестантство было несложно, они на Рим так завязаны не были. Были определенные неудобства, но ущерб Габсбургам перевешивал все минусы. Конечно, и по французам потом ударило. Тут не надо удивляться – если вы изобрели ядерное оружие, монополия не будет длиться вечно, дальше наступает паритет. Габсбурги эту методу ведь тоже освоили, но уже восточнее. Ну и «откат марки», конечно. Пройдёт какой-то век, и уже англичане будут французов курощать собственным «социзмом».

Тут я не выдержал и запротестовал:

- Нет-нет-нет, Дмитрий Евгеньевич. Вы так считать не можете. И вообще, вы же полагаете, что протестантизм возник раньше католицизма!

Мой собеседник задумался.

- Да, действительно… Что ж, в таком случае можно…

Тут Дмитрий Евгеньевич, не договорив, куда-то пропал. Подошедшее общество с легкой тревогой поинтересовалось, почему я разговариваю со стеной и откуда у меня в руке жестянка с леденцами.

Художник и руины

Сам Грайфсвальд я осмотрел бегло – общество больше интересовали руины монастыря Эльдена. Это впечатляющие кирпичные развалины под Грайфсвальдом. Действительно, очень красивые – последний раз что-то подобное я видел в Ашенвальском лесу.

Руины принадлежат старинному монастырю цистерцианцев, который сначала упразднили во время Реформации, а потом доломали во время Тридцатилетней войны. Сей эвфемизм должен означать, что его никто никогда не видел – но на то имелась уважительная причина. Как вдруг в самом начале XIX века туда забрел пионер романтизма, грайфсвальдский художник Каспар Давид Фридрих, и написал серию картин с древними руинами, поросшими деревьями и плющом. Рисунки вышли откровенно фантазийными и больше походили на театральные декорации. Но быстро выяснилось, что руины-то настоящие – просто о них «забыли». После перехода Померании к Пруссии, уполномоченные государством эксперты руины отреставрировали, скрупулезно собрав информацию о периоде до XVII века. И теперь мы совершенно точно знаем, что, конечно же, в Померании жизнь была и до шведов. Вот же, руины старого монастыря! Немецкие. Красивые.

Обойдя кирпичные развалины по второму разу, я задумался о том, как шведы вообще попали в Померанию; каким образом ничтожная Швеция в Тридцатилетнюю войну сражалась со СРИГН не просто на равных, а побеждала её; и почему я, играя в EU4, постоянно путаю французский и шведский флаги?

В этот момент из-за древней стены вышел Дмитрий Евгеньевич; точь-в-точь как настоящий, только окутанный ровным жёлтым сиянием и немного просвечивающий. Пристально лорнируя меня, он поинтересовался:

- Голубчик, а почему вы считаете, что это шведы пришли в Померанию? Ну должно же быть наоборот: балтийские полисы колонизируют заморский фронтир, где живут индейцы. И используют их по своему усмотрению. Например, для добычи ресурсов. Или как дешёвых солдат для решения неизбежных споров с центром: Ганза сидит на торговых маршрутах, с императором не делится, а у него самого выход в северные моря только через огрызок Нидерландов.

Не опуская лорнета, Дмитрий Евгеньевич достал из складок своего жюстокора расписную коробочку с леденцами и предложил мне. Пока я пачкал пальцы сахарной пудрой, выуживая конфету, он продолжил:

- Вот вы говорите «великий шведский король Густав Адольф», «древняя династия Васа»… Забудьте вы эту чушь! «Древняя династия» существовала во времена дооптические, так что её попросту выдумали. Это хвост, который можно смело отрубить. Что тогда останется? Что был полевой командир «Густав Адольф» с погонялом «Ваза». Погиб, командуя войсками – бывает.

Рассказы про численность армий – тоже бред. «Шведские силы в 1632 годы насчитывали 140 тысяч человек», ну да. Но ведь как ловко оправдываются: «они были рассредоточены, поэтому в отдельных сражениях принимали участие небольшие отряды». Огромная армия, только вот её никто не видел. И не мог видеть: даже по данным шведских историков, в Швеции тогда жил от силы миллион человек (на самом деле, понятное, ещё меньше).

- Так, говорят, это немецкие наёмники были, - вставил я, борясь с леденцом. – И финны ещё. «Хаккапелита».

Дмитрий Евгеньевич сделал лорнетом резкое fouetté.

- Побойтесь Бога, в Финляндии тогда кроме лосей вообще никто не жил. Первый миллион человек в ней насчитали только в XIX веке (и то наврали, скорее всего). А немецким наёмникам надо деньги платить. Откуда они у нищей Швеции? И если шведы смогли набрать столько наемников, почему Габсбурги не собрали сразу миллион? Я же говорю вам, выбросьте вы эту «статистику», там всё задним числом придумали. Ну что это такое: «около 150 000 шведских и финских солдат погибли в военных кампаниях между 1621 и 1648 годами»? Или вот: «Британский историк Питер Уилсон также предполагает, что ещё 400 000 иностранцев, в основном – немцев, погибли в этот период, находясь на военной службе у Швеции»? Это даже не художественный вымысел, а хохочущий абсурд. Не было этого ничего.

- А что было? – осторожно спросил я. Дмитрий Евгеньевич вновь достал жестяную коробочку.

Прорва «Проры»

Также я побывал в окрестностях «Проры» (общество взяло с меня слово, что я не буду комментировать увиденное вслух).

«Прора» – прекрасный памятник эпохе национал-социализма, лучший из возможных, как мне кажется.

В 1936 году в рамках программы «Сила через радость» (KdF) на Рюгене начали строительство гигантского гостиничного комплекса: восемь корпусов протяжённостью 4,5 километра. Нацисты им много хвасталась, активно использовали в пропаганде и обещали, что скоро каждый трудящийся сможет отдохнуть на Рюгене.

Как и с почти всеми остальными аспектами KdF, нацисты трудящихся обманули. Гостиницу к 1939 году не достроили (соорудили пять корпусов из восьми, но в эксплуатацию не сдали ни один), затем по известным причинам резко стало вообще не до неё.

(В рамках той же KdF, например, немцам предлагали покупать облигации «Народного автомобиля», он же KdF.-Wagen. Предполагалось, что это будет программа массовой автомобилизации Германии, когда каждый немец обзаведется собственным автомобилем за умеренную сумму. К 1939 году автозавод действительно построили, но выпускать машинки он стал не для народа, а для фронта. Это не мешало кормить немцев завтраками всю войну и продолжать собирать взносы на KdF.-Wagen даже в 1944 и в 1945 годах. «Эндзиг» всё ближе, фольксгеноссен, как и ваш автомобиль!». А вы думали, нацисты ограничились только WHW с айнтопфами?

Первый «Фольксваген» – тот самый народный автомобиль :-) – выпустили только после войны; несколько демонстрационных экземпляров для рекламы мы засчитывать не будем. И, как вы понимаете, нацистские облигации уже не действовали. «Вам бумажки на авто Гитлер выписывал? Вот с него и спрашивайте». Судебная тяжба длилась почти пятнадцать лет, итоговое решение было таким: «Фольксваген» делает скидку в 600 марок обладателям облигаций KdF, если они собираются покупать автомобиль. 600 марок – это, примерно, одна шестая стоимости нового авто. А если не собираются – получают на руки 100 марок. Такая вот она, «сила через радость»)

Во время войны в достроенных корпусах был госпиталь, потом там размещали беженцев. Обратите внимание, что нацисты, в отличие от лопоухих трудящихся, получали именно то, что хотели: инфраструктуру для переброски и снабжения войск (автобаны), место для аварийного расселения гражданских («Прору»), заводы для военных автомобилей («Фольксваген»).

При ГДР «Прору» отдали военным; там устроили казармы для фольксарме. После объединения настала очередь нового государства искать применение этому колоссу. В итоге, кусочек оставили на социальные нужды, остальное –приватизировали.

(Невероятно иронично, что изрядный кусок «Проры», километра так два, купил сын Эрнста Буша – известного певца социалистических песен из ГДР. Может, вы слышали.

Вот моя любимая. И эта тоже хороша.

Буквально, каждое интервью с бизнесменом Ульрихом Бушем содержит вопрос про отцовское одобрение. «Где и в какой песне ваш отец пел об этом?». Хотя спрашивать надо о совсем другом: Буш-младший – это типичное номенклатурное дитё с целым букетом связей. Его, так сказать, эрзац-бабушкой была Лилли Бехер, вдова Йоханнеса Бехера – автора текста гимна ГДР и бывшего министра культуры. Вдова Курта Тухольского, жившая в ФРГ, регулярно слала письма «дорогому Ульриху», а сам Буш-младший сразу после рождения был зачислен в лучший театр Восточного Берлина – «Берлинер Ансамбль», основанный самим Брехтом. Но при таких стартовых условиях Ульрих после смерти отца отдал всё имущество государству и за два года до падения стены неожиданно уехал в ФРГ. Там очень быстро разбогател и вот, понимаете ли, загорелся покупкой «Проры»)

Я ожидал увидеть «Прору» полузаброшенной, но частные инвесторы сумели добиться успеха там, где государство дважды не справилось: не менее пяти корпусов действительно превращены в работающие гостиницы. Народу много, все бодро ходят на отличный пляж с приятным мелким песочком. Но зачем жить в «Проре», я так и не понял – проживание там стоит в полтора раза дороже, чем в соседнем Заснице; при этом никакой инфраструктуры вокруг нет вообще. Буквально: пляж, потом «Прора», потом рюгенская пустошь.

Жил-был Шилль

По итогам Наполеоновских войн Штральзунд достался Пруссии, и, та, разумеется, начала интегрировать его в своё культурное пространство. Отскоблить «курьезные» полтора шведских века ей отчего-то не удалось, поэтому новый слой легенд укладывали поверх прежнего. Отныне за немецкий дух Штральзунда отвечал Фердинанд фон Шилль, а весь город был превращён в один большой памятник ему.

Шилль – это такой былинный герой Наполеоновских войн, прусский Игорь Иванович Стрелков (они даже внешне похожи :-). Согласно государственной легенде, сформированной сильно после смерти самого Шилля – то есть, это буквально «житие Чапаева» – он был третьеразрядным прусским офицером, неожиданно для всех (и в первую очередь – для самого себя) отличившимся в боях с армией Наполеона: ранен в битве при Ауэрштедте, потом сыграл важную роль в обороне Кольберга (1807), собрав корпус из добровольцев, бивший французов в хвост и гриву.

В 1807 году был подписан Тильзитский мир, завершивший войну для Пруссии. Шиллю дали звание майора. Но жизнь без войны показалась ему ужасно пресной, поэтому он снова собрал костяк своего добровольческого корпуса и решил продолжить рубить французов. («Верните мне мой 2007-й 1807-й!»). Конечно, имелось и идеологическое обоснование: освободить немцев от французского ига. Пруссия, с треском проигравшая последнюю войну, де-юре оставалась нейтральна, но в реальности сильно зависела от Парижа. Поэтому на государственном уровне никто не собирался связываться с заскучавшим от мирной жизни майором Шиллем и его офицерами. Шилль сначала хотел помочь Австрии, воевавшей с Францией, но та слишком быстро проиграла. Тогда он занял Дессау, где выпустил патриотическое воззвание к немцам. Потом напал на французский/вестфальский гарнизон Магдебурга, отправленный разгромить его отряд (сражение закончилось ничьей, но имея в десять раз меньше людей – что-то около трех сотен против трех тысяч – он смог нанести противнику больше урона, чем получил сам, да ещё и убил командующего вестфальским полком). Дальше он собирался устроить восстание в Вестфалии – французском рейхскомиссариате государстве-новоделе, собранном из оккупированных прирейнских княжеств и управляемом младшим братом Наполеона Жеромом Бонапартом. Жером, узнав о происходящем, объявил награду за голову Шилля в 10 000 талеров. За Шиллем был отправлен корпус из датчан и голландцев, который он решил встретить в Шведской Померании, также контролируемой французами. Местные города последовательно отказывались с ним сотрудничать, пока Шилль не добрался до Штральзунда, где имел связи ещё со времен осады Кольберга.

(На самом деле Шилль Штральзунд банально взял, пусть и без боя. Но я сейчас излагаю его биографию по классическому школьному учебнику, там акценты другие)

Шилль рассчитывал в Штральзунде отсидеться, создать очаг сопротивления французам и, вероятно, распространить восстание на другие города. Но поддержки у местных жителей он не нашёл, а дышавшие ему в затылок датчане и голландцы за считанные часы заняли город и перебили немногочисленный отряд вместе с храбрым Фердинандом фон Стрелковым.

(Кстати, считается, что каноничным автором так любимой немцами фразы «Лучше ужасный конец, чем ужас без конца» является именно Шилль)

Поскольку награду за голову Шилля никто не отменял, её, разумеется, немедленно отпилили и привезли в подарок Жерому Бонапарту. Прусский король в ответ на окрик из Парижа заявил, что никого Шилля не знает, приказа ему не давал, и вообще, это мятежник, дезертир и преступник, устроивший грубую провокацию, чтобы разрушить дружественные отношения с французскими партнерами. Спустя четыре года, в 1813 году, когда армия Наполеона отступала через Германию под натиском русских войск, а немецкие княжества одно за другим выходили из союза со Францией и присоединялись к силам Коалиции, король Пруссии объявил Шилля героем, настоящим немецким патриотом, который показал, как надо сражаться с французскими оккупантами, символом и иконой освободительной войны Пруссии за общее немецкое дело. Ну а дальше был создан настоящий культ Шилля, материально воплощенный в Штральзунде.

А что, если разбавить длинные и тяжелые конспекты почтенным жанром путевых заметок? Тем более, давно их тут не было. Давайте я, что ли, расскажу, как в прошлом месяце дышал морским воздухом. Исключительно в медицинских целях – ради профилактики дефицита йода.

Поскольку все климатические талоны ушли на авокадо я чту учение Преподобной Греты, выбирать надлежало из тех морей, к которым можно добраться на поезде. В итоге, я провел неделю в бывшей Шведской Померании, обретаясь, преимущественно в окрестностях Штральзунда – но иногда совершая железнодорожные марш-броски по окрестностям. Попробую поделиться впечатлениями.

Вор годе кунг

Штральзунд – это шведский город. Пусть и бывший. В учебниках истории шведский период подаётся как проходной эпизод: дескать, да, Швеция некоторое время владела кусочком Померании, но в XIX веке это недоразумение исправили.

Вот только владела им Швеция с ~1650 года, который в некоторых спекулятивных теориях считается точкой отсчета достоверной истории; т.е. Померания была шведской «с начала времён». А продолжалось шведское владычество более полутора веков; де-юре даже больше, потому что от претензий, например, на Висмар Швеция отказалась только в 1903 году. Согласитесь, что и полтора века – это очень много.

Штральзунд своей «шведскостью» явно гордится. Шведский флёр сумел пережить всё, включая объединительный штурм-унд-дранг XIX и первой половины XX веков; а сейчас-то он цветёт и пахнет: во-первых, это нравится туристам, во-вторых это важный элемент, скрепляющий еврорегион «Померания», который своими очертаниями удивительно напоминает историческую Svenska Pommern.

(С 1998 по 2013 годы в его состав входила шведская провинция Сконе – чтобы аутентичность была совсем уж полной. Вероятно, именно поэтому шведов в итоге попросили проект покинуть :-)

В главной городской церкви святого Николая до сих сверкают бережно сохраненные надписи в духе «сия часовня принадлежит благословенному королевскому шведскому лейбмедику, рыцарю ордена Васы и его наследникам». А в городской ратуше скромно стоит бюст Густава Адольфа, присланный в 1930 году из Стокгольма. В напоминание, так сказать. Сам бюст, впрочем, откровенно пародийный: det är ju bara på skämt, понимать надо!

Альтштадт (старый город) в Штральзунде интересный и довольно большой. Тем более, если сравнивать с ничтожным мюнхенским.

(Баварские историки щекотливость ситуации отлично понимают: «древний» «важный» Мюнхен, объединивший всю Баварию, имеет крохотный альтштадт, уступая не то, что Нюрнбергу, а Ингольштадту и Аугсбургу. Поэтому в последние годы археологи буквально грызут землю вокруг города, доказывая его древность. Уже найдены артефакты и следы поселений IX века. Думаю, через ещё пару десятилетий они откопают могилу какого-нибудь римского императора)

И тамошний альтштадт довольно аутентичен. Серьёзно бомбили Штральзунд лишь однажды, в октябре 1944 года (скоро круглая дата); боев за город в 1945-м почти не было. Куда сильнее американской авиации и советских танков Штральзунду навредили власти ГДР, которым памятники старины мешали строить бетонные коробки; старинные ворота Земловер Тор устояли после встречи с эскадрильей Б-17, но не пережили перепланировку города, затеянную СЕПГ – в 1960 году их с социалистической прямотой (и несмотря на протесты жителей) взорвали. Кроме того, за сорок лет полувоенного социализма, альтштадт серьёзно обветшал. Так что сразу после объединения ФРГ запустила ряд проектов по восстановлению региональных немецких идентичностей исторического облика восточных городов; Штральзунд был выбран в качестве одного из модельных городов для их реализации. Реставрация длилась с конца девяностых до конца нулевых – что отчего-то совпадает со временем членства Швеции в еврорегионе «Померания» :-)