#beefleaf
всё начинается летом.
тогда, когда знойный ветер приносит с собой солёный запах моря и крики чаек, когда острые прибрежные камни впиваются в босые стопы, когда воздух с самого первого утреннего вдоха пронизан тёплыми солнечными лучами и греет так, что к полудню уже молишь о вечерней прохладе, которая накрывает город тонким шёлковым одеялом; когда на берегу с рассветом звучат оживлённые крики до тех пор, пока тёмное небесное полотно не усыпят звёзды. ночь — это мелодия флейты, движения, словно раскрытые веера, блеск драгоценных камней в отражении волн, скрип песка и дрожание светлячков — всё это сплавляется в одно целое, в единую гармонию, где каждый звук и каждый момент имеют своё место; и течёт, словно плывут по реке бумажные фонарики, мягко мерцающие в размеренном танце тусклого света.
— а я тону среди якорей поржавелых, — читает ши цинсюань, перегнувшись через чужое колено. силуэты печатных строчек расплываются перед глазами, на пожелтевшей от времени помятой странице смазываются чернила, давно загнутый кем-то уголок истрёпанного листа начинает рваться. слова — приливы, создающие пастельные оттенки иллюзорных образов, дыхание прошлого запечатлено между ними с протянутыми руками. от книги пахнет солнцем и жарой: проблески рассыпаются огнями, выцепляя сиянием редкие контуры и подсвечивая золотом.
ши цинсюань заправляет тянущиеся на лицо волосы за ухо — пальцы едва не путаются во всклокоченных, пористых, полусухих прядях, которые от солёного ветра и моря падают на плечи пушистыми полукольцами.
тёплый песок забивается между пальцами, прилипает к ногам: они сидят на широком скалистом камне, в трёх шагах от воды, плечом к плечу. здесь только они, пабло неруда, ровная гладь безмятежной ныне стихии и головокружительное, пьянящее ощущение свободы.
— причалы всего печальней, когда швартуется ночь, — эхом отзываются рядом. ши цинсюань смеётся, глядя снизу вверх: до того ему нравится задумчивый, отрешенный взгляд друга, до того нелепо звучат от него высокопарные речи, до того старомодно он выглядит. старомодно — и невероятно прекрасно.
цинсюань не признается, что влюбляется в него такого ещё больше.
хэ сюань — это туман, заволакивающий силуэты островов вдали, это море с его непрерывно набегающими на берег или отступающими вдаль волнами. море — как и хэ сюань — обладают удивительной привлекательной силой. с ними можно находиться вместе, не замечая, молчат они или разговаривают, и это ни в коем случае не может надоесть. и насколько бы ни был оглушительным звук волн, и каким бы буйным ни было море, оно никогда не может наскучить. цинсюань не мог себе вообразить, каково это — жить там, где нет моря, и чувствовал из-за этого постоянное волнение. море — и хэ сюань — были непрерывно связаны с ним. они дополняли саму сущность ши цинсюаня, переплетались с ним так крепко, будто сшивались тугими нитями — жёсткими и прочными, как те, из которых сплетены рыболовные сети.
печальная буря, мой крик, одиночество моря.
разверзлось, бушует, простёрлось до самого неба...
это гавань.
здесь я люблю тебя.
