Мне было двенадцать или тринадцать, когда я по работе отца в очередной раз попала в ОАЭ. Комфортабельные оазисы городов посреди песков и безжалостного солнца. Я в первые же сутки сгорела до костей через автомобильное стекло, так что и теперь при первых признаках весны на моем лице зацветают отчётливые веснушки. А через два дня у бассейна я познакомилась с ровесницей.
Не помню, откуда она была, но общались мы на английском. Сейчас я понимаю, что девочка была живым воплощением лесби-подростка из фильмов и сериалов: ироничная, бойкая, самостоятельная, рассудительная, непопулярная у сверстников, но обожаемая за все выше перечисленные качества взрослыми. Она была крупнее тонкой и совсем анимешной прежней меня во всех проекциях, общительнее и намного улыбчивее. На ней был самый абсурдный и яркий слитный купальник из всех, что я видела, и вполне уже себе грудь, чем я похвастаться не могла ещё долго. Уже через час общения мы решили бежать при удобном случае с территории гостиницы к морю - смотреть закат.
Бежать было нефиг делать: просочиться через забор из пальмовых листьев и пройти через парковку. Если бы не тот факт, что страна арабская, а у меня был отец, который за самоволку мог пополам сломать - вообще фигня вопрос. Отличный набор обстоятельств для адреналиновой встряски. Разумеется, на следующий день мы это сделали.
И плавали в тёплом как молоко море. И смотрели как солнце уходит с застиранного неба (почему-то там я видела только такое: блеклое, словно пыльная вареная джинса). И сидели на разрезающих песчаный берег поперёк и уходящих в море валунах, держась за руки и прижавшись друг к другу боками. Я даже не помню кто кого взял за руку первой.
И она сказала, что это похоже на свидание. Я спросила насколько ей комфортен этот факт, потому что если все окей, то можно считать это свиданием. Она улыбнулась, положила мне голову на плечо и мы ещё немного посидели в тишине. Потом она сказала, что это самое яркое переживание в ее жизни, а я, социальная калека, вместо того, чтобы ответить ей что-то приятное, просто заметила, что это только потому, что сколько её, этой жизни, у неё пока было – дальше будет явно круче.
Когда мы вернулись, родители девочки ничего не заметили (или сделали вид), в отличии от моего отца. В номере меня призвали к ответу и я честно вывалила как есть: сбежала купаться в море. Иногда, в рандомном порядке, отец поощрял авантюры. Он потрепал меня по голове и сказал, что сам бы так сделал. Но в следующий раз спустит шкуру. Шкура сама сходила лоскутами, но мало ли. В любом случае, с тех пор, если я не дожидалась отца в запертом номере и не ездила с ним по делам, вместо расслабухи у бассейна мне находились все новые и новые квесты и испытания, чтобы энергия шла исключительно в нужное русло. Только однажды мне удалось увидеть ту девочку в столовой и обмолвиться буквально парой слов. Я сказала, что не избегаю её - это работа родителя. Она поблагодарила за то, что я сказала об этом. На следующий день мы переехали в другой эмират.
Не помню, откуда она была, но общались мы на английском. Сейчас я понимаю, что девочка была живым воплощением лесби-подростка из фильмов и сериалов: ироничная, бойкая, самостоятельная, рассудительная, непопулярная у сверстников, но обожаемая за все выше перечисленные качества взрослыми. Она была крупнее тонкой и совсем анимешной прежней меня во всех проекциях, общительнее и намного улыбчивее. На ней был самый абсурдный и яркий слитный купальник из всех, что я видела, и вполне уже себе грудь, чем я похвастаться не могла ещё долго. Уже через час общения мы решили бежать при удобном случае с территории гостиницы к морю - смотреть закат.
Бежать было нефиг делать: просочиться через забор из пальмовых листьев и пройти через парковку. Если бы не тот факт, что страна арабская, а у меня был отец, который за самоволку мог пополам сломать - вообще фигня вопрос. Отличный набор обстоятельств для адреналиновой встряски. Разумеется, на следующий день мы это сделали.
И плавали в тёплом как молоко море. И смотрели как солнце уходит с застиранного неба (почему-то там я видела только такое: блеклое, словно пыльная вареная джинса). И сидели на разрезающих песчаный берег поперёк и уходящих в море валунах, держась за руки и прижавшись друг к другу боками. Я даже не помню кто кого взял за руку первой.
И она сказала, что это похоже на свидание. Я спросила насколько ей комфортен этот факт, потому что если все окей, то можно считать это свиданием. Она улыбнулась, положила мне голову на плечо и мы ещё немного посидели в тишине. Потом она сказала, что это самое яркое переживание в ее жизни, а я, социальная калека, вместо того, чтобы ответить ей что-то приятное, просто заметила, что это только потому, что сколько её, этой жизни, у неё пока было – дальше будет явно круче.
Когда мы вернулись, родители девочки ничего не заметили (или сделали вид), в отличии от моего отца. В номере меня призвали к ответу и я честно вывалила как есть: сбежала купаться в море. Иногда, в рандомном порядке, отец поощрял авантюры. Он потрепал меня по голове и сказал, что сам бы так сделал. Но в следующий раз спустит шкуру. Шкура сама сходила лоскутами, но мало ли. В любом случае, с тех пор, если я не дожидалась отца в запертом номере и не ездила с ним по делам, вместо расслабухи у бассейна мне находились все новые и новые квесты и испытания, чтобы энергия шла исключительно в нужное русло. Только однажды мне удалось увидеть ту девочку в столовой и обмолвиться буквально парой слов. Я сказала, что не избегаю её - это работа родителя. Она поблагодарила за то, что я сказала об этом. На следующий день мы переехали в другой эмират.