«Это случилось давным-давно, как и полагается хорошей истории. В те времена, когда Николас еще не пришел к нам, а старый порядок не отжил своё. Еще можно было найти под мостом пару захудалых троллей, садовые гномы не отлынивали от работы, просиживая сиднем день-деньской, а делали вид, что работали. Дети ходили между сёлами, распевая гимны Рождеству. И Крампус вел свои дела среди нас. Не проходило года, чтобы он не уходил с полным мешком детишек. Считалось, что этим детям не везет настолько, что они попадают прямиком на рождественский стол семьи Крампуса, кто в запеченном виде, кто в кляре. Другие говорили, что после мешка дети не помнят, кто они и откуда, и не знают дороги назад. Каждый верил, кто во что горазд.
Тот год не был исключением, и Крампус не мог обделить вниманием две деревушки у подножья северных гор. Жители этих деревень не то, что не верили в него, просто как-то перестали бояться. Ему такое положение вещей понравиться не могло, и он решил напомнить о себе в этом году. По старой традиции, дети из одной деревни шли навстречу детям из другой, а на середине пути, возле старого камня, происходила ежегодная снежная битва. Проигравших не было, в конце все весело пели гимны и возвращались к своим семьям на праздничный ужин. Некоторые с небольшими синяками, но это были мелочи, которые не пугали никого. Взрослые, конечно, потом мерились, у кого больше синяков, и сами подводили итоги, но на то они и взрослые.
Крампус решил, что устроить засаду у камня будет самой лучше стратегией. И место древнее, и камень ему знаком, сам когда-то его ставил. Сказано – сделано. Еще затемно, накануне ночи колядок, он облюбовал старую медвежью берлогу для своего лежбища, куда притащил свой неизменный мешок и сверток одеял, чтобы не мерзнуть в ожидании. Но, видимо, слишком комфортно ему стало в своем лежбище, суд да дело – сморило рогатого. А когда он проснулся, снаружи, над ним, уже кипела баталия. Воины обходили противника с флангов, забрасывая их градом снежных снарядов, трубили боевые рожки. Всё было серьезней некуда. С перепугу ли, от жадности, Крампус и решил, что выскакивать надо, да хватать, кого сможет. С ревом, поднимая снежные взрывы до верхушек деревьев, он выскочил из своего убежища и ринулся на детей. Да только не рассчитал он расстояния, и все бросились наутёк, только одна маленькая девочка осталась стоять и смотреть на дивного зверя-человека с рогами. Крампус, озадаченный таким поведением, медленно подошел к девочке.
- Отчего ты не бежишь, дитя? – скрипуче затрещал он.
- От чего мне бежать? Ты красивый и совсем не страшный.
- Я? Ты ошибаешься, дитя.
- Можно погладить тебя?
Крампус был очень смущен. Такого с ним не случалось никогда, и, почему-то, он очень сожалел об этом. Внезапно ему захотелось, чтобы маленькие руки девочки прошлись по его шкуре.
- Хорошо дитя. Если ты не боишься.
- Вовсе я тебя не боюсь. Ты же хороший.
С этими словами она подошла к нему, а Крампус лёг прямо на снег, чтобы девочке было легче гладить его. Они потеряли счет времени. Она – потому что никогда не видела такого красивого зверя, он – потому что никогда не встречал такое теплое сердце. И, когда из-за холмов по сторонам от камня стали раздаваться крики селян, Крампус и девочка не сразу заметили их. А когда заметили, было уже слишком поздно для них обоих».
