Про "Маниозис" короткий пост напишу. Я первую часть не смотрела, даже рецензий не стала читать перед посещением второй, просто вот пошла и всё. И Спинозу тоже я не читала. А тут прихожу — и попадаю на совершенно герметичный спектакль, в котором режиссёр занимается мистериальными (вполне в юханановском духе) экзерсисами на бесконечном расстоянии от какой бы то ни было современности. То есть я не права, конечно: в "Маниозисе" первом был даже разносчик пиццы, а тут вообще 3D-принтер посреди сцены, — это чем же нам не современность? Но нет, не она, скорее такие маркеры-зацепки, некие реверансы, потому что реально интересует Белоусова — правда, Спиноза, вот эти его формы познания, потом — четыре типа мании. Ну и оперная музыка, конечно, но об этом попозже, сначала все-таки про спектакулярность.
Генеральная проблема состоит в полном отсутствии энергетической заряженности. Это, по-моему, проблема вообще всех спектаклей на Малой сцене ЭТ. Вот на примере Белоусова мне, кажется, удалось вскрыть причины такого непотребства. На Малой сцене что идёт? — спектакли выпускников МИРа. То есть они там все какие-то юханановские методы по поверхности снимают, похоже, или вообще приходят к нему из любви к такому же нетривиальному материалу, с которым он работает, — но энергию же не позаимствуешь. В итоге в восприятии спектов Юхананова есть две модели, ни одна из которых не срабатывает в спектах выпускников: а) зритель идёт чисто за энергией, за тем, как БЮ умеет собой или каким-то театральным материалом заполнять пространство, б) эта энергия втягивает зрителя в материал, который ему изначально безразличен. Нет, ну есть, конечно, Дмитрий Лисин, который приходит правда поговорить о мудрецах, чтение его интервью с БЮ — вообще запредельное (за пределами понимания) удовольствие, но сколько таких зрителей?
Короче, хочется уже просто назвать "Золотой осел" в изводе Малой сцены большой продюсерской ошибкой Юхананова. Выпускать очевидно пустые по энергии спектакли не кажется мне резонным. И добро бы эта пустота тематизировалась (ну странно же вообще ругаться на пустоту после, не знаю, Кейджа или Гёббельса), но нет же. Единственное, что претендует на заполнение пространства, — нефедовские костюмы, но меня критично уже напрягает их одинаковость и то, как редко они работают на общий контекст спектакля. В остальном — по-актёрски беспомощные перформеры, очевидно провисающий, невыразительный текст, очень смешно работающая четвёртая стена (перформеры регулярно проходят из глубины сцены на аван-, и разворачиваются прямо перел зрителями). Все это привело меня к гомерически смешной по своей несостоятельности мысли о том, что Белоусов вообще взялся деконструировать оперу, какие-то вот классические модели буржуазного ее восприятия как дорогого и несколько в этом пошлого, прямолобого действия. Но нет, в интервью такая интенция никак не декларируется; всё же правда про Спинозу.
В музыке, правда, есть попытка заполнить пространство — заменить оркестр на усиленный и обработанный звук принтера, что само по себе интересно. Но вот как связать это со вторым основным решением, артикуляцией пения: согласные тянутся, как гласные, получается такая вульгарная типично русская версия немецкого языка, — я не представляю. Опять же, музыка в своей герметичности наверняка представляет собой умную и тонкую работу с контекстом оперной традиции и новоакадема. Может быть, если бы я была в состоянии это осмыслить, Маниозис вызвал бы у меня меньше отторжения. Но вот чисто театральному зрителю без особой любви к Спинозе, по-моему, там делать нечего. Да такой, кажется, не нужен и самому Белоусову.
Между тем, напоминаю на всякий, что в ЭТ идёт прекрасная опера Раннева "Проза". Визит туда — must.
Генеральная проблема состоит в полном отсутствии энергетической заряженности. Это, по-моему, проблема вообще всех спектаклей на Малой сцене ЭТ. Вот на примере Белоусова мне, кажется, удалось вскрыть причины такого непотребства. На Малой сцене что идёт? — спектакли выпускников МИРа. То есть они там все какие-то юханановские методы по поверхности снимают, похоже, или вообще приходят к нему из любви к такому же нетривиальному материалу, с которым он работает, — но энергию же не позаимствуешь. В итоге в восприятии спектов Юхананова есть две модели, ни одна из которых не срабатывает в спектах выпускников: а) зритель идёт чисто за энергией, за тем, как БЮ умеет собой или каким-то театральным материалом заполнять пространство, б) эта энергия втягивает зрителя в материал, который ему изначально безразличен. Нет, ну есть, конечно, Дмитрий Лисин, который приходит правда поговорить о мудрецах, чтение его интервью с БЮ — вообще запредельное (за пределами понимания) удовольствие, но сколько таких зрителей?
Короче, хочется уже просто назвать "Золотой осел" в изводе Малой сцены большой продюсерской ошибкой Юхананова. Выпускать очевидно пустые по энергии спектакли не кажется мне резонным. И добро бы эта пустота тематизировалась (ну странно же вообще ругаться на пустоту после, не знаю, Кейджа или Гёббельса), но нет же. Единственное, что претендует на заполнение пространства, — нефедовские костюмы, но меня критично уже напрягает их одинаковость и то, как редко они работают на общий контекст спектакля. В остальном — по-актёрски беспомощные перформеры, очевидно провисающий, невыразительный текст, очень смешно работающая четвёртая стена (перформеры регулярно проходят из глубины сцены на аван-, и разворачиваются прямо перел зрителями). Все это привело меня к гомерически смешной по своей несостоятельности мысли о том, что Белоусов вообще взялся деконструировать оперу, какие-то вот классические модели буржуазного ее восприятия как дорогого и несколько в этом пошлого, прямолобого действия. Но нет, в интервью такая интенция никак не декларируется; всё же правда про Спинозу.
В музыке, правда, есть попытка заполнить пространство — заменить оркестр на усиленный и обработанный звук принтера, что само по себе интересно. Но вот как связать это со вторым основным решением, артикуляцией пения: согласные тянутся, как гласные, получается такая вульгарная типично русская версия немецкого языка, — я не представляю. Опять же, музыка в своей герметичности наверняка представляет собой умную и тонкую работу с контекстом оперной традиции и новоакадема. Может быть, если бы я была в состоянии это осмыслить, Маниозис вызвал бы у меня меньше отторжения. Но вот чисто театральному зрителю без особой любви к Спинозе, по-моему, там делать нечего. Да такой, кажется, не нужен и самому Белоусову.
Между тем, напоминаю на всякий, что в ЭТ идёт прекрасная опера Раннева "Проза". Визит туда — must.