Позывной Челентано снова не спит в окопе.
Сам из Киева и частенько в Европе бывал,
но в Италии как-то не довелось.
С женой врозь живут.
Дома его ждёт Сюзанна. Пошла в девятый.
"Челентано" - это именно из-за дочери.
Хотя ловелас. Горбатого могила исправит.
Не похож на актёра. В кино никогда не снимался.
Чинил моторы и на досуге ходил за лещём.
Сам-то еврей, но и в Израиле никогда не был.
Крещён. Правда, поверил-то в Бога уже на войне.
Дело такое - в бою атеистов нет.
Он и служил уже, дембельнулся как раз к тридцати.
Как же оно заебало, прости, Господи.
Ты ли тем людоедам дал такой аппетит?
А ведь "не убий" не значит "не защити"?
Такая работа - купировать этот пиздец.
Зачем мы здесь? Да понятно, зачем мы здесь.
Не из-за денег, конечно. Жили не нищими.
Письмо не отправилось дочери. Связь говнище.
Утро утонет в морозном туманном звоне.
Як ты там, доню моя? Я всё так же, доню.
Ночь пролетела. Красивый рассвет. Небушко рыжее.
День проживём и ещё один проживём. Так и выживем.
Кончатся здесь делишки - поедем с тобой в Италию.
Мы за людей тут, а как ещё тут, малышка.
Нас как-то так и учили любить их в тех книжках,
что читал я тебе и которые мне читали.
Есть же и правда. Есть же, в конце-концов Иисус.
Если даже кажется, что и нет - ты верь в него, Сюз.
Верь в него, ладушки? Он добрый, как бабушка.
и сильный, как я, когда в детстве тебя подбрасывал, помнишь, до облаков.
Ты смеялась. Было так весело и легко.
Смех детский, деточка, это господень идиш.
Он тебя бережёт всегда, хоть ты его и не видишь.
Как мы на фронте. Я не рядом, но я за тебя и с тобой.
Кажется, начинается бой. Рация разрывается.
Всё вокруг разрывается. Сердце особенно.
Дальше нас не пройдёт эта мгла.
Прочтёшь, напиши, что прочла.
- Я прочла.
Позывной Челентано видит ярчайший свет
и вслушивается в ставший оглушительно тихим мир.
С неба, вывернутого наизнанку кратерами планет,
он падает, медленно опускаясь в небесный Рим
словно на парашюте, держат за плечи какие-то стропы.
Внизу узнаёт пейзажи Конотопа и Николаева. Одесский порт.
Тибр так красив в очертаниях днепровских линий.
Колизей так забавно подсвечен жёлтым и синим.
Площадь Святого Петра не отличить от Майдана.
Рядом с колонной Сюзанна стоит с букетом
какая-то непривычно большая, но это она.
Рядом жена его, что выглядит так же молодо.
А с голого неба на землю всё падает звёздное золото.
Он всё понимает и становится очень холодно.
От него к ним протянуты странные тонкие струны.
Хочет сказать что-то, но получается только думать,
вернее чувствовать. Закрыты глаза их
и день опадает. Сюз над обрывом скалистой пустоши.
Внизу под ногами беснуется вязкая мгла.
Он ощущает: люблю тебя. Я люблю тебя.
И внезапно она говорит: я прочла.
Позывной Челентано - это ремешок от АК-47.
Надпись, сделанная маркером на брезенте.
В швы набилась земля, высохла и высыпалась не вся.
Он был на фото, в ленте тогда разошедшемся,
так она и узнала, что у папы был позывной,
связанный с её именем. Мило. Рассказывала всем поначалу.
Потом повесила, где висят спортивные медали,
потом спрятала в дальний ящик, но доставала и говорила с ним.
Была на вокзале, откуда ты уезжал на войну.
Была у мамы. Сменила работу и не одну.
Пили Ламбруско с подругами.
Помнишь, как гуляли по спуску
и ты пел мне песню по-итальянски, сирень тогда же цвела
и костюм на тебе был такой новый и голубой.
А потом ты сказал, что все слова выдумал
и такого языка нет вовсе, а я ведь всё поняла,
честно, каждое слово. Вот на нём я и говорю с тобой.
Рассказываю тебе на нём про увиденные
новые города. На нём пишу тебе мысли,
то есть - думаю тебе в твоё никуда,
как я люблю тебя, думаю тебе в твоё никуда,
пусть хорошо будет тебе там,
в твоём нигде, пусть ничего не болит.
Кстати, ты уже дед. Я не про возраст,
просто я беременна. Прошло много времени,
я взрослый уже Агапит давно,
а всё говорю с тобой в виде этого ремешка.
Вправду ли он тогда твоё обнимал плечо
вместо меня, когда ты смотрел на краю во тьму.
Всё, пока. Напиши, как прочтёшь "Я прочёл".
Я пойму.
