Феминизм начал свой путь с критики женщин и «женского»; в преклонении и почитании того, чего у них не было и того, чего они не имели, женщины в очередной раз попытались идентифицироваться с мужчинами, «доказать» им, что «передовые умы допустили досадную ошибку», исключив женщин из общественного договора современности. Впрочем, такая ошибка, рассуждали первые феминистки, закономерна: посмотрите на «этих куриц», разве они соответствуют гордому звучанию слова «человек»? Феминистки верно поняли, что именно женщины являются «носительницами» патриархатного вируса (хотя тогда еще не существовало даже приблизительного знания о патриархате как системе), что жизнь женщин определяется патриархатной властью, что на женщинах есть «родовое пятно» конкуренции, исключения, собственности, расизма, дискриминации и любых других форм угнетения. И что женщины, пытаясь выжить, воспроизводят все и каждую из этих форм (стокгольмский синдром).
Однако, феминистки в течение довольно долгого времени старательно обходили стороной необходимость «показать пальцем» на мужчин, и обвиняли женщин в создавшемся положении (виктимблейминг и сегодня — неотъемлемая часть рассуждений и дискуссий феминисток). В феминизме присутствует застарелая ошибка, ошибочное мнение, согласно которому, у женщин, по факту того, что они женщины, не может быть противоречий; кроме половой и гендерной принадлежности, женщины «от природы» как бы разделяют общие цели, не воспроизводят в своей среде отношений власти и не враждуют друг с другом. Если бы не ленивые и глупые предательские «курицы», добровольно унижающиеся, зависимые, благодаря которым у мужчин создается превратное мнение обо всех женщинах, в мире все было бы по-иному. В этой перспективе быстро растет крайнее убеждение, что согласие между женщинами — это природный феномен, замутненный тем, что обозначалось как «мужская несправедливость». Если «курица» проникнется передовыми убеждениями, она «трансцендирует» (де Бовуар) и станет достойной полноправия в обществе (которое ей как бы тут же и дадут, впрочем, этот пункт вообще не рассматривался).
Со своей стороны, женщины дружным большинством восприняли и воспринимают по сегодняшний день феминисток как высокомерных, угрожающих предательниц, «решивших сачкануть», из зависти к красивым женственным женщинам сделать так, чтобы мужчины думали о женщинах плохо. Это закономерная реакция, потому что феминизм — это действительно полномасштабная атака на и борьба с феминностью. Феминизм — это критика, контр-дискурс, новая кодовая система, новая культура, контр-культура, это революционная идеология, которая, однако, находится несколько в «подвешенном состоянии»: между феминистской мыслью и феминисткой практикой после эпохи суфражизма образовался разрыв, который сегодня имеет размеры пропасти. В такой ситуации идеализация «субъекта новой культуры» оказалось неизбежной. Очень скоро идеализованное восприятие женщин, особенно идеализированное восприятие женщинами-феминистками самих себя, привело к тому, что внутри феминизма образовалась опасная тендеция «жить внутри иллюзии»: женщины-феминистки поверили в то, что они сами живут в полном соответствии с идеалами феминизма («нууу, у нас не все так плохо»). Возникла странная, я бы сказала извращенная идея «множественности феминизмов»; смещение плана реальности и плана иллюзии; феминизмом стало возможно называть все, что тебе удобно, незатратно, не ведёт к внутренним противоречиям и внешним конфликтам (особенно, не дай бог, с мужчинами и с конкретным мужчиной), не грозит реальными переменами в привычном устоявшемся стиле жизни.