Две книги беларуских писателей о (недостаточно далеком) прошлом

потому что — а что еще читать в августе.

«Варшава», Владимир Козлов

Впервые эта книга вышла в 2004 в Ad Marginem, а 20 лет спустя была перевыпущена в издательстве Мяне Няма с гениальнейшим дизайном обложки (актуальности тоже, к сожалению, не потеряла). Действие в ней, несмотря на название, происходит в Минске начала 90-х: СССР развалился, Беларусь получила независимость, все бухают и спекулируют, пытаясь выживать в очередные исторические времена. Прочитала — будто на сессии у психоаналитика посидела, ловя смутно осознаваемые флэшбэки из детства (во время действия книги мне было года три, я играла сама с собой "в очередь", пока родители гоняли в Вильнюс и — да, в Варшаву). Для полного погружения в рефлексию на тему "как так вышло" «Варшаву» лучше всего читать в паре с «Временем секонд хэнд» Светланы Алексиевич.

– Ближайшая поездка – двадцать седьмого, разрешительная запись у вас уже есть. Поездом до Сокулок – это сразу за польской границей, километров пять. Потом – автобусом в Плоцкое воеводство. Три дня торговля, один день – закупка. Отправление поезда в двадцать два ноль-ноль. Просьба не опаздывать.

– А что лучше всего везти?

– Ну, что все везут. Хозтовары. Одежду. Водка наша хорошо идет. Спирт «Рояль». И сигареты импортные – блоками.

– И все это можно провозить?

– Норма – литр водки и один блок сигарет на человека. Но если хорошо спрятать…

«Кремулятор», Саша Филипенко

Кремулятор — это не симулятор кремля, как могло показаться (надеюсь, не только мне!), а реальное название устройства для измельчения останков после кремации. Роман рассказывает о Петре Нестеренко, реальном человеке удивительной судьбы и сомнительных моральных качеств, проделавшем путь от белого офицера-эмигранта до директора московского крематория. Показать его глазами советскую историю 20-х-30-х годов — невероятно сильная идея. Насколько удалось ее исполнение, вопрос дискуссионный: лично мне в книге то и дело бросались в глаза шероховатости стиля и никак не удавалось услышать в рассказчике голос главного героя, а не автора; тем не менее, внимания «Кремулятор», безусловно, заслуживает.

Иногда на такой-сякой тихой улочке Москвы родственники расстрелянных узнают вдруг на встречном прохожем редкие предметы своих пропавших близких: тут шарф, там совершенно особенные туфли, а вот на переносице кричат об исчезнувшем супруге исключительные по своей красоте французские, в роговой оправе очки (и надо же, подошли! Как символично, что и у палача, и у жертвы — близорукость). Понятно, что в такие моменты становится неудобно и Блохину, и другим исполнителям, а уж тем более их ни в чем не повинным женам. В такие дни случаются эксцессы — приходится задерживать и тех, кто опознал вещи своих родственников. Тайна должна оставаться тайной — массовых репрессий в Советском Союзе (почти) нет.