ИСПОЛНЕНИЕ СЕДЬМОЙ СИМФОНИИ ШОСТАКОВИЧА В ТАШКЕНТЕ, 22 ИЮНЯ 1942 ГОДА
Мы много читали об исполнении седьмой «ленинградской» симфонии Шостаковича во время второй мировой войны: о Самосуде, Мравинском, Тосканини...
Меньше, но все же знаем – о героическом исполнении ее в блокадном Ленинграде оркестром под управлением Карла Ильича Элиасберга. И почти совсем ничего – об исполнении 22 июня 1942 года в Ташкенте силами оркестра Ленинградской консерватории под управлением ИЛЬИ АЛЕКСАНДРОВИЧА МУСИНА.
Илья Мусин (24.12.1903 г. – 6.06.1999 г.), автор всемирно известных учебников по дирижированию, написал книгу мемуаров «Уроки жизни». Сегодня мы процитируем небольшой фрагмент из нее, посвященный СЕДЬМОЙ СИМФОНИИ ШОСТКОВИЧА.
"СЕДЬМАЯ СИМФОНИЯ ШОСТАКОВИЧА
В марте мы узнали, что в Куйбышеве под управлением Самосуда будет исполнена новая симфония Шостаковича. В назначенный день в каком-то клубе, где был приемник, собрались несколько человек – Савшинский, Штейнберг, Серебряков, Гликман, еще кто-то и я. Слышно было очень плохо и получить представление о симфонии так и не удалось. Однако мысль исполнить это произведение в Ташкенте зародилась уже в тот вечер.
В конце мая И.Д. Гликман был командирован в Куйбышев за партитурой симфонии. С большим трудом, лишь благодаря особому расположению автора к консерватории, Гликман получил партитуру.
И вот начался первый, самый трудоемкий этап подготовки симфонии к исполнению – переписка оркестровых партий. Для этого был выделен самый большой класс, и началась почти круглосуточная работа.
Переписывать партии садились оркестранты, пианисты, вокалисты. Некоторые делали это крайне неквалифицированно, но все относились к работе с большим рвением. Так как переписчиков было много, партитуру разброшюровали по страницам, каждый, окончив писать свою страницу, искал, у кого продолжение. Естественно, что это не только задерживало работу, но и вносило путаницу. Так, например, в неразберихе было написано не десять, а шестнадцать партий первых скрипок. Затем все это надо было очень тщательно корректировать.
Как правило, в разучивании новой партитуры Шостаковича присутствовал сам автор. Увы, здесь не было не только автора, но и самой партитуры. Я заходил в комнату к переписчикам и урывал минуту, чтобы воспользоваться какой-либо страницей, чтобы посмотреть, что там написано. Практически не видел партитуры до начала репетиций.
Состав оркестра. Как известно, в симфонии троечный состав и банда, дублирующая состав медной группы. Однако играть хотели все. Поэтому пришлось допустить пять кларнетов, столько же флейт и т.д. В составе банды было шесть валторн, пять труб, тромбоны и две тубы. Всего играло 126 человек, в том числе профессора, студенты и ученики десятилетки – Вайман, Овчарек, Шиндер, Пелех и др. В составе оркестра было десять пультов первых скрипок и каких скрипок – Португалов, Эйдлин, Шер, Рушанский и др. Виолончелей шесть пультов – Штример, Михалев, Феркельман, Фишман, Мороз и др.
К репетициям приступили в начале июня. Работали с восьми до десяти часов утра. Позже уже начиналась жара, и репетировать было невозможно. Для подкрепления сил играющим выдавали по два пирожка, начиненных пшенной кашей. Это было восхитительно. У меня были два помощника – мой ученик Румшевич и бывший доцент Белорусской консерватории А. Жоленц (с которым мы часто играли Концерт Чайковского), в течение года также занимавшийся у меня. Они мне помогали во время репетиции исправлять на местах многочисленные опечатки.
Конечно, репетировать было нелегко. Симфония трудная, и порой не хватало присутствия автора хотя бы для того, чтобы выяснить некоторые неточности в партитуре. В сомнительных случаях я обращался к М.О. Штейнбергу, и мы вместе выясняли сомнительное место.
За несколько дней до годовщины начала войны симфония была уже отрепетирована и исполнена для консерваторцев и приглашенных – актеров театров, находившихся в Ташкенте.
