Лёва поставил велосипед на подножку и осмотрелся. Впереди, километрах в двух, виднелся молодой осинник. К нему вела полевая дорога. Две полосы примятой колёсами травы и длинный «ирокез» между ними — из той же травы, только нагло торчащей вверх. Всё остальное пространство занимали цветущие подсолнухи — выстроившиеся ровными рядами, будто тощие солдаты в желто-зелёных сомбреро. Над подсолнухами пронзительно голубело небо со слепяще-белой дырой солнца.

Лёва прикрыл бликующий экран смартфона ладонью и всмотрелся в значки.

Мобильная сеть отсутствовала.

Чёртовой сети не было и здесь, Павлентий его обманул!

Лёва прошептал несколько добрых слов в адрес приятеля, затем в адрес бабушкиной деревни, затем в адрес родителей, отправивших сына в глухомань без связи, а потом осёкся.

Краем глаза он заметил движение. В подсолнухах кто-то был.

В памяти немедленно всплыли деревенские былички, которыми его когда-то пугала бабушка. О «полудницах» и «поляницах», сующих в мешок и уносящих неведомо куда глупых детей, решивших стянуть что-нибудь с чужого огорода.

Например, подсолнух.

Мне семнадцать, напомнил себе Лёва. Я разрядник по плаванью, сам кого хочешь унесу на плече.

Он всмотрелся в колышущиеся подсолнухи и почувствовал, что щёки вдруг запылали. Солнце было ни при чём. Между высоких стеблей он разглядел девичью головку, плечо и спину.

Голую.

— Эй! — после недолгих раздумий позвал Лёва. — Эй, ты что там делаешь?

В подсолнухах замерло, потом движение возобновилось, и девушка вышла на дорогу.

Голой она, конечно не была.

Желто-зелёный сарафан открывал плечи, руки и часть спины, но полностью закрывал грудь и ноги. У девушки была странная причёска — множество пучков разной длины и толщины, схваченных желтыми резинками – и очень веснушчатое лицо. Милое до невозможности. Ростом она была едва по плечо не слишком-то высокому Лёве.

— А я тебя знаю, — сказала девушка. — Ты Лев, внук тёти Тони Сафоновой. Из Москвы.

— Вообще-то из Дубны. А тебя я не помню.

— Да я тоже приезжая, — сообщила девушка, но откуда, уточнить забыла или не захотела. — Меня Поля зовут.

Лёва улыбнулся. Имя было девушке абсолютно впору. Как и смешная причёска. Как и огромные, фиолетово-чёрные глаза под рыжими ресницами.

— Здесь что делаешь? — спросил он. — Тоже сеть ловишь?

— Не-ет, — протянула Поля. — Сети тут нету, надо идти вон туда. — Она махнула рукой в сторону леса. — Там пригорок есть, вот на нём мобильник принимает. А я просто селфлюсь. Люблю подсолнухи.

— Как Ван Гог, — блеснул Лёва.

— Наверное, — согласилась Поля. — А тебе зачем сеть?

Лёва пожал плечами. Странно, что кому-то нужно объяснять, зачем человеку со смартфоном нужна связь.

— Почту проверить, — сказал он. — Я переписываюсь с одной там чернокожей девушкой из Америки. Она влюбилась в меня, по ходу, ни дня без писем не может.

Так-то мы по скайпу разговариваем, но здесь со скайпом непросто… — Он расстроено вздохнул.

— Понятно, — сказала Поля, кажется, безоговорочно поверившая неловкому Лёвиному вранью. — Тогда пойдём, провожу до холма. Может, там и скайп твой заработает.

Лёва потянулся к велосипеду, но Поля помотала головой.

— Оставь. Через подсолнухи пойдём, так ближе. С великом замучаешься.

— Не украдут?

— Кто? — удивилась девушка.

— Пацаны из деревни.

— Нет, они сюда не сунутся.

— Почему?

— Полудницу боятся.

— А ты не боишься?

— Я уже не ребёнок, а девушка. Меня она не тронет.

Лёва проглотил готовый сорваться вопрос о том, что значит: «уже девушка». Догадался. Щёки снова запылали.

— Идём, — сказала Поля и взяла Лёву за руку.

Кисть у неё была узкой, сухой и прохладной. Очень, очень приятной.

Они пошли.

Видимо, Поля знала тропинку. Подсолнухи не били тяжёлыми головками по плечам, не царапали шершавыми стволиками и листьями, а будто расступались перед девушкой. Лёва косил на неё глазом, и внутри у него что-то сладко шевелилось. Он уже ругал себя за дурацкую выдумку о влюблённой негритянке и обдумывал, что бы наплести Поле после того, как проверит почту.