Liberty OL

Вокруг кризиса в Беларуси витает огромное множество трактовок и гипотез, хотя реальных инсайдов практически нет.
Объективно Александру Лукашенко отступать уже некуда - невозможно представить его в оппозиции или на мирной пенсии. Окончательно потеряв президентское кресло он сразу же столкнется с вопросами о судьбе "исчезнувших" на рубеже веков политических деятелей (Анатолий Красовский, Юрий Захаренко и другие). В добавок к этому, ему придется отвечать за действия силовиков во время протестов.
Всегда есть вариант уехать в Россию и ходить в гости к Виктору Януковичу. Но Янукович был пятым президентом Украины, когда Лукашенко - первый и бессменный белорусский президент, который построил систему на свой лад. К тому же за Януковича Москва несла определенную ответственность, так как спровоцировала геополитический разворот в декабре 2013 года, который вызвал Майдан. Лукашенко же в Москве считают неверным союзником, комбинатором, не держащим слово.
Пока что Лукашенко контролирует белорусскую элиту, хотя от нее уже начала дистанцироваться традиционно лояльная периферия — официальные профсоюзы и православная церковь. Оппозиция ликовала, когда гродненский горисполком официально разрешил ее митинги и обещал предоставить телеэфир, но уже на следующий день фактически взял свои обещания назад. У Лукашенко пока достаточно возможностей для того, чтобы уволить любого чиновника — как это произошло с перешедшим на сторону оппозиции директором минского Купаловского театра, бывшим министром культуры Павлом Латушко.
В любом случае, если легитимность Лукашенко обвалилась на выборах (даже если он их и выиграл, 80%-ный результат оказался слишком оглушительной фальсификацией), то его харизматичное лидерство закончилось 17 августа на Минском заводе колесных тягачей, куда он отправился, рассчитывая на лояльность рабочих — а те потребовали его ухода, глядя ему в лицо.
Теперь остается только насилие, исключительная ставка на которое не свойственна белорусскому режиму, долгие годы сочетавшему разные методы сохранения власти и создававшему иллюзию уютного государства во главе с заботливым «батькой». Причем насилие в форме не столько подавления, сколько «удушения» оппозиции — постоянного запугивания, закрытия бастующих предприятий и др. — с расчетом на то, что протест рассосется.

В течение последней недели лета отмечается интенсификация российско-азербайджанских военно-дипломатических контактов. 25 августа в Баку с рабочим визитом прибыл министр обороны РФ Сергей Шойгу. В столицу Азербайджана он прибыл по приглашению своего коллеги генерала Закира Гасанова. Буквально через день после визита российского министра в Москве ожидают недавно назначенного главу азербайджанского МИД Джейхуна Байрамова. 

Оба визита имеют свою символику. Сергей Шойгу встретился с Закиром Гасановым после совместных учений вооруженных сил Турции и Азербайджана. Байрамов же побывает в российской столице в своем новом качестве впервые. И после того, как уже посетил Анкару (это был его первый визит в статусе главы МИД за рубеж). Обе встречи проходят после военной эскалации на армяно-азербайджанской границе, а также после непростого телефонного разговора Владимира Путина и Ильхама Алиева, в ходе которого обсуждалась такая щепетильная тема, как поставки вооружений из РФ в Армению.

Сегодня и Ереван, и Баку смотрят на Москву, с одной стороны, как на посредника в урегулировании затянувшегося конфликта между ними. С другой же, пытаются заручиться поддержкой Кремля. Как следствие, войны цитирований. Каждая фраза из высказываний российских чиновников относительно июльской эскалации рассматривается, либо как тревожный сигнал, либо как обнадеживающее послание. Но Москва, как и прежде, пытается держаться в рамках избранной медиационной роли. 

В этом плане показательно недавнее интервью Сергея Лаврова газете «Труд» (оно вышло 21 августа). Оценивая обострение ситуации на армяно-азербайджанской границе, он констатировал: «К конфликту привел целый комплекс причин. В основе, разумеется, нерешенность карабахской проблемы. Плюс исключительная перегретость публичного пространства по обе стороны границы». Российский министр также отметил «повышенное беспокойство одних, неоправданную ответную реакцию других», что, по его словам, «в итоге запустило маховик противостояния с самыми непредсказуемыми последствиями».  Важно и то, что перед рабочим визитом в Баку Сергей Шойгу встретился со своим армянским коллегой Давидом Тонояном. И тема Карабаха везде звучала (да и будет звучать) в качестве лейтмотива. По словам бакинского эксперта Ильгара Велизаде, «все эти визиты и телефонные звонки руководителей двух стран говорят о том, что между государствами есть прямая линия, что необходимо для решения всех острых вопросов». Но и с армянским руководством Москва также ведет постоянный диалог. И важно на данном этапе не просто вернуть ситуацию к режиму хрупкого перемирия, но и перезапустить переговорный процесс, поставленный на паузу сначала коронавирусной пандемией, а затем и пограничной эскалацией. 

В пятницу завершился седьмой раунд переговоров между ЕС и Великобританией относительно их будущих торгово-экономических отношений. Надежды европейцев на то, что британцы окажутся более сговорчивы ввиду задержек с заключением торговых договоров с рядом крупных партнеров, не оправдались. Пожалуй, никогда еще главные переговорщики с обеих сторон не были так пессимистичны в своих комментариях.

«Откровенно говоря, я разочарован и встревожен, – заявил Мишель Барнье. – Сегодня на этой стадии соглашение между Великобританией и ЕС остается маловероятным. Я просто не понимаю, почему мы растрачиваем драгоценное время. Слишком часто на этой неделе казалось, что мы двигаемся назад, а не вперед». Барнье выделил два главных препятствия, разделяющих переговорные стороны. Он отметил, что по важному для ЕС вопросу о рыболовстве в британских территориальных водах не было достигнуто никакого прогресса. ЕС хочет закрепления в договоре существующих квот на вылов рыбы в британских водах для европейских судов, Лондон требует снижения этих квот и их ежегодного переутверждения. Также Барнье подчеркнул, что предварительным условием беспошлинного доступа британских товаров на единый рынок ЕС является согласие Лондона гарантировать равные условия конкуренции, т.е. следовать одинаковым трудовым и экологическим нормам и правилам оказания госпомощи бизнесу. Британия отказывается от предоставления таких гарантий.

Со своей стороны, глава британской делегации Дэвид Фрост хотя и заявил, что соглашение еще возможно, тем не менее признал, что на прошедшем раунде переговоров достигнуто «мало прогресса». Фрост прямо возложил вину за это на европейскую сторону. Он подчеркнул, что Британия стремится к таким взаимоотношениям с ЕС, которые обеспечат ей возвращение суверенного контроля над своими законами, границами и водами, а Брюссель не хочет признать эту реальность. Он упрекнул переговорщиков от ЕС в том, что они увязывают требования в отношении рыболовства и условий предоставления госпомощи бизнесу с продвижением по другим вопросам будущего соглашения, и это является главным тормозом переговоров. При этом эксперты отмечают, что помимо двух основных противоречий серьезные разногласия сохраняются и по таким вопросам, как права британских и европейских грузоперевозчиков, регулирование миграции, механизмы разрешения споров и т.д.

Следующий раунд переговоров начнется 7 сентября в Лондоне. В ЕС настаивают, что дедлайн для завершения переговоров и заключения соглашения – это середина октября, иначе его не успеют ратифицировать до конца года. Если дело так пойдет и дальше, то достижение даже самого простого соглашения о свободной торговле под большим вопросом. И тогда с нового года торговля между Британией и ЕС будет осуществляться по правилам ВТО, с пошлинами и квотами.

Мысли по Беларуси

Батька выборы выиграл, но такими методами, которые эту победу полностью дискредитируют. Не были допущены конкурентноспособные кандидаты, почти половина избирателей проголосовала досрочно (что значительно облегчает фальсификации). Также заметна явная неготовность избиркомов к росту реальной (а не «бумажной») явки, вызванной с беспрецедентной мобилизацией оппозиции. В 80% голосов за Лукашенко никто не верит. В теории он мог набрать большинство за счёт малых городов и села( где высока инертная поддержка действующей власти и тяжело воспринимается главный месседж Тихоновской - новые конкурентные выборы), но с учетом активизации протеста такой перевес, который дают официальные власти, невозможен.
Лукашенко оказался между двух огней. С одной стороны, Москву мало волнуют избирательные процессы , но Лукашенко сильно утратил доверие российской власти за его заигрывание с Западом и Китаем в обход России. А с другой стороны, для Запада избирательные процедуры играют ключевую роль. При всем желании западных партнеров наладить отношения с руководством Беларуси, они не могут признать 80%-ный результат Лукашенко. Китай, в свою очередь, не заинтересован в реальной поддержке Беларуси, так как это может повлиять на отношения с Россией.
В российско-белорусских отношениях существует ещё одна проблема - дефицит «мягкой силы», которую нельзя искусственно создать. Москва мало что может в этом плане предложить белорусскому обществу. Воспоминания о великой единой стране – но они важны преимущественно для старшего поколения, которое голосует за Лукашенко (так как он «приватизировал» эту тему в Беларуси еще в 1990-е годы). Энергоносители – но эта тема никого не может вдохновить и, напротив, воспринимается как признак зависимости и побуждает к поиску альтернатив. Общая история и память о войне – но в Беларуси во всех слоях общества в отношении к войне доминирует еще советский месседж «никогда больше», а популярное в России «можем повторить» вызывает сильное отторжение. В этой ситуации смена Лукашенко на менее одиозную фигуру (не говоря уже о победе оппозиции) создает условия для дальнейшего дистанцирования Беларуси от России и политико-культурного сближения с Западом.

Послание Александра Лукашенко – предвыборный документ, обращенный к колеблющемуся избирателю

Такой избиратель хочет перемен, но еще больше боится хаоса. Лукашенко представляет Беларусь островом стабильности в турбулентном мире, демонстрируя впечатляющую картину всеобщей смуты. Десятки тысяч людей вышли на улицы белорусских городов, протестуя против авторитарного режима – но сотни тысяч сидят по домам, смотрят телевизор, заходят в Интернет и еще не приняли окончательного решения о том, как будут голосовать. И обычная обида на новое поколение, с которым не удается наладить общий язык, несмотря на все благодеяния. И, конечно же, игра на страхах перед «лихими девяностыми» и криминалом и противопоставление им сильной вертикали – в этом отношении Лукашенко не оригинален, аналогичные формулировки стали уже привычными для российского телевидения.

Но несмотря на схожие мотивы в риторике, Лукашенко все больше отдаляется от России – уже не только в политической практике, но и публично. Конечно, она ближайший союзник, но, по словам Лукашенко, Россия сама из друга стала партнером. Причем к числу партнеров белорусский президент относит и Китай, и США – то есть у ближайшего союзника эксклюзивности больше нет, а слова о союзничестве выглядят все более дежурными. Тем более, что потери от «нефтяных разборок» с Россией он оценил в 1,5 млрд белорусских рублей (около 45,4 млрд руб.) Лидеры цифровизации – США и Китай, с ними надо сотрудничать (про российскую цифровизацию Лукашенко «забыл»). Благодарность за помощь в производстве масок – тоже Китаю.

Зато при этом значительная часть послания – это крайне жесткая, хотя и безличная (в стиле Лукашенко) полемика с российским руководством в связи с вагнеровцами, в том числе рассказ про второй переброшенный отряд, который белорусский президент также обещает переловить. И ключевой момент про арестованных вагнеровцев – «они рассказали всё». Лукашенко дает понять, что у него есть компромат, который он может использовать, если конфликт будет продолжаться. И почти открытым текстом про связь белорусской оппозиции с Москвой – хотя очень трудно представить себе Николая Статкевича в виде российского агента, это что-то сюрреалистичное.

И одновременно с посланием – сборы военнообязанных, фактическая срочная мобилизация на 25 дней. Ставки подняты беспрецедентно высоко – и пути назад, к прохладным российско-белорусским отношениям, маскируемым инерционными признаниями в дружбе и братстве, уже не видно.

Мелочи Международных отношений

Любопытная история произошла на днях с послом США в Южной Корее Гарри Харрисом. Он сбрил усы. Казалось бы, сбрил и сбрил, его личное дело. А нет. В условиях повсеместно распространившихся войн исторической памяти усы Харриса наделялись многими корейцами символическим смыслом. И не случайно посол выложил в твиттере видео сбривания своих усов в сеульской парикмахерской.

Харрис отпустил усы после отставки с поста командующего Тихоокеанским флотом ВМС США, а в июле 2018 года он был назначен послом в Республике Корея. Этот период отмечен ухудшением отношений США со своим южнокорейским союзником. Президент Трамп потребовал увеличить взнос Сеула в содержание почти 30-тысячного американского контингента с $900 млн до $5 млрд, а посол Харрис периодически напоминал корейским властям об этом. Обострились противоречия с американцами и по поводу взаимоотношений между Сеулом и Пхеньяном. Вашингтон не в восторге от желания Сеула развивать экономические отношения и туризм с КНДР, находящейся под жесткими санкциями из-за ракетно-ядерной программы. Харрис по-армейски прямо настаивал, чтобы Сеул консультировался с Вашингтоном в этих делах, что вызывало открытое недовольство корейских властей.

Кроме того, в последние годы возросла напряженность в отношениях между Южной Кореей и Японией. В Корее вызывает живые травматичные эмоции память о периоде колониально владычества Японии в 1910-1945 годах. Острым пунктом споров между Сеулом и Токио стали требования репараций за ущерб, причиненный Корее в тот период. В ноябре 2018 года Верховный суд Республики Корея постановил, что японские корпорации должны выплатить компенсации выжившим корейцам за подневольный труд в период Второй мировой войны. К этому следует добавить, что Гарри Харрис родился в Японии, его отец – американский морской офицер, а мать – японка.

Все эти обстоятельства в совокупности привели к тому, что корейские пользователи соцсетей, СМИ и даже некоторые политики стали проводить ассоциации между усами посла США и усами, которые носили японские генерал-губернаторы в колониальный период и глава военного кабинета Японии в 1941-1944 годах Хидэки Тодзё, казненный в 1948 году. Некоторые комментаторы заявляли, что посол Харрис сознательно хочет вызвать в корейцах болезненные воспоминания о японском порабощении. Сам Харрис в январе признавал, что его усы «по некоторой причине стали точкой притяжения для СМИ» и что он знает об исторической вражде между Кореей и Японией, но подчеркнул, что он является «не японско-американским послом в Корее, а именно американским послом». Впрочем, сейчас, объясняя сбритие усов, Харрис сослался на то, что, следуя антикоронавирусным предписаниям он носит маску, а в условиях летней влажной жары в Корее иметь усы под маской очень некомфортно.

За последнее время уже в третьей балканской стране прошли парламентские выборы. Но если в Сербии и Хорватии они завершились уверенной победой правящих партий, то в Северной Македонии ситуация иная. Выборы в Северной Македонии по идее должны были стать историческими – ведь они первые после завершения тридцатилетнего спора с Грецией по поводу названия страны, произошедшей смены названия, вступления в НАТО и открытия переговоров о присоединении к ЕС. И всё это сделал Зоран Заев, с 2017 года по январь 2020 года возглавлявший правительство и являющийся лидером партии «Социал-демократический союз Македонии». Можно было ожидать, что народ этой маленькой, двухмиллионной страны либо скажет Заеву решительное «Да», либо отдаст явное предпочтение оппозиционерам-националистам, отстаивавшим историческое название государства и заявлявшим о «потерянной идентичности».

Однако этого не произошло. В голосовании приняли участие всего около 50% избирателей. Явного победителя в итоге выборов не возникло. Коалиция «Мы можем» во главе с социал-демократами Заева набрала 36% голосов, что дает ей 46 из 120 мест в парламенте. Главная оппозиционная сила – партия с длинным и громким названием «Внутренняя македонская революционная организация – Демократическая партия за македонское национальное единство» (ВМРО-ДПМНЕ), возглавляемая Християном Мицковским, в ходе кампании главный упор делала на критику «предательства» Заева и обещала отменить соглашение с Грецией. Это принесло национал-консерваторам 34,7% голосов и 44 мандата в парламенте. Основная партия македонских албанцев – «Демократический союз за интеграцию» (ДСИ) – получила 11% голосов и 15 мандатов. Всего в новом составе парламента будет 6 партий.

Теперь перед Зораном Заевым стоит сложная задача формирования правящей коалиции. Здесь многое зависит от позиции ДСИ. После выборов 2016 года ДСИ покинул коалицию с национал-консерваторами, положив конец 10-летнему правлению ВМРО-ДПМНЕ. Но и коалиция албанской партии с социал-демократами была отнюдь не бесконфликтной. ДСИ, как и СДСМ, стоит на евроатлантических и проевропейских позициях. Однако в ходе предвыборной капании партия Заева критиковала ДСИ за склонность к коррупции и кумовству. В свою очередь, ДСИ претендует на то, чтобы ее ведущий кандидат на выборах получил пост премьер-министра в любом коалиционном правительстве.

Видимо, переговоры будут непростыми и долгими. Но даже если с помощью настоятельных советов европейских и американских дипломатов Заев и албанцы договорятся о коалиции, то новое правительство не будет сильным и устойчивым. Этому будет препятствовать и тяжелая ситуация коронавирусом, и непрочность большинства в парламенте (всего 1 голос), и сохраняющаяся политическая поляризация в стране в целом.

Премьер-министр Хорватии Андрей Пленкович всё правильно рассчитал с парламентскими выборами. Он провел их 5 июля на несколько месяцев раньше срока из-за опасений, что к осени поддержка правящей партии «Хорватское демократическое содружество» (ХДС) снизится вследствие неудачного туристического сезона. По доле доходов от туризма в ВВП – 18,4% – Хорватия занимает первое место в ЕС. А сейчас можно было вести кампанию с акцентом на успешную борьбу с пандемией. На момент выборов в Хорватии было зафиксировано всего 3150 случаев заболевания COVID-19 и 113 смертей.

В результате умеренно националистическая партия Пленковича, в последние годы встроившаяся в европейский консервативный мейнстрим, выступила весьма успешно. Она получила 66 мест в парламенте из 151 – на 11 больше, чем имела. Это лучший показатель за десятилетие. Основной соперник консерваторов левоцентристская коалиция «Перезагрузка» во главе с Социал-демократической партией (СДП) потерпела серьезное поражение, получив 41 мандат. Сказалась острая внутренняя борьба внутри СДП, а также рекордно низкая явка – 46,3%. Страх перед возможностью заражения (а число заболевающих вновь увеличилось после отмены локдауна) отпугнул от голосования пожилых людей, которые являются важной частью электората традиционных левых.

Третье место с 16 мандатами заняла крайне правая партия «Движение за отечество», лидером которой является хорватский фолк-певец, бывший депутат от ХДС Мирослав Шкоро. Он создал свою партию всего полгода назад. Она занимает национал-популистские позиции, выступает за запрещение абортов, против иммиграции и за ограничение прав национальных меньшинств, прежде всего сербов. Результат партии Шкоро кажется успешным, но надо учитывать, что в ее ряды влились праворадикальные элементы из ХДС, недовольные курсом Пленковича на отказ этой главной хорватской партии от прежних национал-шовинистских крайностей. Еще одна откровенно правая, клерикальная партия «Мост» получила 7 мандатов. Столько же мандатов будет иметь новая «зелено»-левая партия «Мы можем», и это неожиданный успех.

Расклад мест в парламенте дает возможность Пленковичу формировать правительственное большинство, не вступая в коалиции с крупными партиями и не ограничивая себе свободу действий. Судя по всему, новое правительство будет создано довольно быстро. Уже 6 июля стало известно, что после предварительных переговоров правящую партию готовы поддержать 8 депутатов от национальных меньшинств и 2 депутата от мелких партий, что дает Пленковичу необходимое парламентское большинство. В качестве своих приоритетов лидер ХДС уже объявил восстановление экономики после пандемии, развитие системы здравоохранения, оздоровление подверженных коррупции госинститутов и защиту прав меньшинств.

Эммануэль Макрон все-таки решился поменять премьер-министра в рамках широкой перетряски правительства. На место занимавшего этот пост с мая 2017 года популярного Эдуара Филиппа назначен малоизвестный карьерный государственный чиновник Жан Кастекс, который никогда не был министром. В нулевых годах он работал в Минздраве, в 2011–2012 годах был заместителем генерального секретаря Елисейского дворца при президенте Николя Саркози. В 2019 году Кастекс возглавил Национальное спортивное агентство и занимался подготовкой к проведению Олимпиады 2024 года в Париже. Наконец, в мае этого года он был назначен координатором по выходу страны из карантинных ограничений.

Назначение не самого статусного бюрократа на пост главы правительства означает, что Макрон в последние два года своего президентского срока намерен осуществлять гораздо более плотный контроль над кабинетом министров. Амбициозные экономические реформы Макрона были сначала изрядно потрепаны сопротивлением профсоюзов и «желтых жилетов», а весной обо всем заставила забыть пандемия и ее экономические последствия. С началом спада коронавируса Макрон выступил с обещанием обновить свое президентство, чтобы успешно противостоять глубокой рецессии (по прогнозам ЦБ Франции, ВВП страны в 2020 году сократится на 10,3%). Одновременно он заявил о том, что новыми приоритетами в политике правительства станут развитие здравоохранения, забота о пожилых людях и поддержание занятости среди молодежи.

Обращаясь 14 июня к нации, президент сделал акцент на необходимости перестройки экономики и создания новых рабочих мест в экологически ориентированных проектах, вроде реновации старых зданий и развития более «зеленого» транспорта. Естественно, Макрон рассчитывает, что подобная смена курса позволит изменить его имидж в сторону социальности и отзывчивости к нуждам рядовых граждан и таким образом повысить рейтинг поддержки, который сейчас находится на уровне 40%.

Однако понятно, что реализация провозглашенного нового курса потребует дальнейшего наращивания государственных расходов. Эдуар Филипп, выходец из правой партии «Республиканцы», является фискальным консерватором и мог бы сопротивляться неумеренному росту госдолга. Жан Кастекс до последнего времени был членом той же партии, но он относится к ее интервенционистскому крылу. К тому же он считается специалистом в вопросах социальной сферы и здравоохранения. И в любом случае у него нет достаточного политического веса, чтобы серьезно влиять на планы президента. С другой стороны, в случае неудач шишки будут сыпаться не на правительство, а непосредственно на голову главы государства. Так что Макрон повышает ставки и берет на себя довольно высокие риски.

В воскресенье Сербская прогрессивная партия (СПП) президента Александра Вучича одержала триумфальную победу на парламентских выборах. Она получила 63,4% голосов и будет иметь около 190 мандатов в 250-местном парламенте (до этого у нее был 131 мандат). А если учесть, что младшие партнеры по правительственной коалиции – социалисты – получили около 11% голосов, то Вучич теперь будет контролировать 220 голосов в Скупщине и сможет без проблем менять Конституцию.

Отчасти внушительность победы СПП определяется бойкотом выборов со стороны большинства оппозиционных партий, ссылавшихся на отсутствие равных условий для ведения избирательной борьбы и опасность голосования для здоровья населения. Явка на выборах была значительно ниже, чем на предыдущих выборах – около 49% вместо 56%. Но надо признать, что Вучич в ходе кампании сумел эффективно использовать сравнительные успехи Сербии в борьбе с коронавирусом: ранние и жесткие карантинные меры принесли результат, в стране было зафиксировано менее 13 тыс. заражений и около 260 смертей.

К этому следует добавить более фундаментальные факторы. За восемь лет нахождения СПП у власти Вучич сумел сделать из нее настоящую системообразующую партию. В семимиллионной Сербии в правящую партию входят около 730 тыс. членов, масса людей в госструктурах и даже частных компаниях зависят от ее расположения. Сам Вучич имеет высокую личную популярность, создав имидж защитника национальных интересов, который сохраняет крепкие связи с Россией, развивает сотрудничество с Китаем и одновременно ведет страну к членству в Евросоюзе.

Однако при всех этих достижениях у Белграда есть одно крайне болезненное проблемное место – Косово. ЕС не склонен громко критиковать авторитарные практики Вучича, поскольку видит в этом сильном лидере, эволюционировавшем от крайнего к умеренному национализму, ключевого партнера в долговременном разрешении сербско-косовского конфликта. Брюссель по сути ставит признание Белградом независимости Косова условием реального продвижения к членству в ЕС. Россия отнюдь не рада перспективе вступления Сербии в ЕС и видит в подвешенности косовской проблемы возможности для своей активной региональной роли. А недавно на роль примирителя Сербии и Косова стали активно претендовать и США, причем их подход заметно отличается от европейского.

22 июня Вучич в ходе встречи со спецпредставителем ЕС по Косово договорился о возобновлении в июле переговоров с Приштиной при посредничестве ЕС. 24 июня ему предстоят переговоры в Москве с Владимиром Путиным. А 27 июня Вучича и президента Косова Хашима Тачи ждут в Вашингтоне. Однозначный выбор в пользу любого их трех крупнейших внешних игроков чреват неприятностями с другими. Так что, скорее всего, президент Сербии продолжит давно освоенное им маневрирование.