Репост из: We’ll be alright / 다 괜찮아질 거야
Я давно ничего не пишу, как вы могли заметить. Дело в том, что в моей жизни настал сложный период определения своей дальнейшей деятельности.
С осени Клим пойдёт в сад (не каждый день и не полный день и только если захочет), я все ещё работаю преподавателем, но эта работа начинает мне надоедать. Все мои действия строго регламентированы, уроки расписаны, достижение не самых на мой взгляд нужных итогов обязательно. Я люблю всех своих учеников, и эта любовь (как никакая ещё в моей жизни) — слабость, выбивающая почву из-под ног. Это не входит в мои обязанности, но я общаюсь с детьми, насколько это получается без профессионального образования, как психолог. Поддерживаю равные дружеские отношения, помогаю им преодолеть свои страхи и не бояться совершать ошибки. Чертовски приятно видеть, как они раскрываются, идут со мной на контакт, укрепляют свои интеллектуальные и социальные навыки, учатся видеть границы и любить себя. Что же здесь действительно сложно, так это то, что большинство родителей — достаточно консервативные люди (как и мое начальство), и они все прямо или косвенно препятствуют такому контакту с детьми. Периодически я вижу, как ребёнок снова оказывается там, откуда я его вытянула — в унынии, в самобичевании и нежелании продолжать двигаться, после разговора с родителями. Многие из них осенью идут в первый класс, и я пыталась завязать с их матерями разговор о том, что мне кажется, что некоторым из них (по-хорошему, всем) не место в формальном образовании. Строгие ненужные рамки убьют их естественное стремление учиться, догматичные учителя убьют их личность. Но, похоже, эти разговоры от лица 19-летней девочки без высшего образования кажутся пустым звуком и неостывшим юношеским максимализмом.
Я смотрю в их горящие жизнью глаза и мне страшно и больно думать, что когда-то кто-то скажет им, что они делают все не так, но и бросать их мне не хочется.
Как-то я упоминала, что в моей первой школе (самой обычной) был очень крутой препод по обществознанию и истории, с которым мы переписывались долгое время. Он часто отходил от программы, не был излишне строг, общался с нами на равных, любил и слушал каждого. Я однажды спросила, почему он здесь. Почему он не пойдёт в хорошую частную школу, в лицей. И он не думая сказал, что он нужен именно здесь, именно этим потерянным и обиженным детям.
И сейчас я определяю себя также. Я хочу двигаться в направлении педагогики, хочу работать с детьми и помогать им, поэтому в следующем году, как бы мне этого не хотелось, придётся поступать в ВУЗ. И то, что Клим может (если действительно может) ходить в сад, даст мне возможность подготовиться к экзаменам.
В целом, я физически ощущаю своё взросление, хотя все ещё иногда страдаю лютой фигней. Лучше пусть она сохранится в моей жизни подольше. Я ужасно боюсь взрослеть.
С осени Клим пойдёт в сад (не каждый день и не полный день и только если захочет), я все ещё работаю преподавателем, но эта работа начинает мне надоедать. Все мои действия строго регламентированы, уроки расписаны, достижение не самых на мой взгляд нужных итогов обязательно. Я люблю всех своих учеников, и эта любовь (как никакая ещё в моей жизни) — слабость, выбивающая почву из-под ног. Это не входит в мои обязанности, но я общаюсь с детьми, насколько это получается без профессионального образования, как психолог. Поддерживаю равные дружеские отношения, помогаю им преодолеть свои страхи и не бояться совершать ошибки. Чертовски приятно видеть, как они раскрываются, идут со мной на контакт, укрепляют свои интеллектуальные и социальные навыки, учатся видеть границы и любить себя. Что же здесь действительно сложно, так это то, что большинство родителей — достаточно консервативные люди (как и мое начальство), и они все прямо или косвенно препятствуют такому контакту с детьми. Периодически я вижу, как ребёнок снова оказывается там, откуда я его вытянула — в унынии, в самобичевании и нежелании продолжать двигаться, после разговора с родителями. Многие из них осенью идут в первый класс, и я пыталась завязать с их матерями разговор о том, что мне кажется, что некоторым из них (по-хорошему, всем) не место в формальном образовании. Строгие ненужные рамки убьют их естественное стремление учиться, догматичные учителя убьют их личность. Но, похоже, эти разговоры от лица 19-летней девочки без высшего образования кажутся пустым звуком и неостывшим юношеским максимализмом.
Я смотрю в их горящие жизнью глаза и мне страшно и больно думать, что когда-то кто-то скажет им, что они делают все не так, но и бросать их мне не хочется.
Как-то я упоминала, что в моей первой школе (самой обычной) был очень крутой препод по обществознанию и истории, с которым мы переписывались долгое время. Он часто отходил от программы, не был излишне строг, общался с нами на равных, любил и слушал каждого. Я однажды спросила, почему он здесь. Почему он не пойдёт в хорошую частную школу, в лицей. И он не думая сказал, что он нужен именно здесь, именно этим потерянным и обиженным детям.
И сейчас я определяю себя также. Я хочу двигаться в направлении педагогики, хочу работать с детьми и помогать им, поэтому в следующем году, как бы мне этого не хотелось, придётся поступать в ВУЗ. И то, что Клим может (если действительно может) ходить в сад, даст мне возможность подготовиться к экзаменам.
В целом, я физически ощущаю своё взросление, хотя все ещё иногда страдаю лютой фигней. Лучше пусть она сохранится в моей жизни подольше. Я ужасно боюсь взрослеть.