Переехал в Грузию | From Siberia

Блюдо из молотка и экалы.
Всё это можно спокойно кушать и так, по отдельности, но меня потянуло на кулинарное творчество – выдумываю тут себе всякие блюда из того что растёт в лесу. Сегодня у меня экала (сассапариль) это молодые побеги колючки, которая здесь растёт повсюду. Ох и сколько она оставила на мне царапин, сколько крови пустила, когда я собирал чай. Местные из неё делают пхали – это такой паштет из варёной зелени и грецкого ореха, с зёрнышком граната сверху. Ещё экалу маринуют или солят, но я что-то решил завязывать надо с этой сибирской заготовительной жилкой, всё равно тут всегда да что-то растёт свежее, всегда. У меня уже кругом, как у какого-то деда на заимке, всякие варенья, папоротники, чай, веники сушеных трав на чердаке. Всё, баста. Вот, буду жить тем, что природа даёт, фантазия развивается, новые вкусы расширяют сознание, как говорят самураи😉.

Экалу и репчатый лук нарезал и обжарил на сковороде вместе с колотым молодым фундуком. Из уже спелой, но чуток кисленькой сливы, чеснока и зелени сделал «соус ткемали». Не то чтобы я голодный был, но по-моему вышло шикарно на вкус.

Моя маленькая Муза похоже осознала силу искусства. Сегодня она в 7 утра принялась горланить стихи в мою сторону. Бабка с мамкой сначала ржали, а потом не могли её остановить и затащить в дом.
Когда прекрасное просится наружу, а ты не в силах его сдерживать.

В детстве у меня была мечта: знать девочку которая сама пишет стихи, и чтобы она мне их читала, а я ей восхищался. Но стереотипы были сильнее, да и девочек таких рядом не было. Так эта мечта и лежала запылившись на дальней полке. Но... каждая мечта должна сбываться!
Эта маленькая грузинская красавица Мариами никогда не ходила в садик, но от этого она не утратила своей артистичности и общительности. Грузинские женщины очень трепетно относятся к воспитанию детей, они не упускают ни одной важной детали заботясь о них. Мари 4 годика, но она уже увлекается всеми мужчинами в округе и не забывает о иностранных языках, чтобы расширить влияние своих чар. Узнав, что я руссули она быстро выучила «Привет» и «Как дела» и так гордится этим, что завидев меня теперь даже с утра, непричёсанная и голожопая спешит поболтать с иностранцем на его языке. На камеру ещё стесняется, но без она мне битый час жужжала в гамаке свои песенки и стишки. Я в умилении. Буду снимать свою музу, раз с отрядом не вышло. Есть ещё одна муза, но про неё я рассказывать не буду...

Это просто прекрасно, это просто надо видеть. Я счастлив, что нахожусь где-то среди всего этого великолепия.

Чёт даже не знаю, что лучше, сидеть в гамаке с кружкой чая и слушать трели соловьёв на обочине цивилизации или всё же быть в теме всех этих пандемий мозга. По-моему у ученых херовый микроскоп и коронавирус это только верхушка айсберга.
Чай с птичками это замечательно, конечно, но иногда и к прекрасному человеческому тянет. А тут заходишь в интернет что-нибудь глянуть или почитать, а там всё снесли, всё цензурировали под разных мудаков, всё пересняли и переиначили под чёрное, красное, желтое... «Планета обезьян».
Унесённые уже унесло, следом Рабыню Изауру сдует, не то, чтобы мне они нравились, но чего ради, Карл... ну и это, на злобу, так сказать.

Про лекарства тут мне вспомнилось что-то, если бы не этот аспирин у соседей в ткемали, то ещё столько же не вспоминал бы о них.
Помогал я как-то одному другану дом надстроить. Молодые, горячие были, всё куда-то торопились, везде надо было успеть. И вот, второпях рубанул я себя по колену – рассёк хорошо так, что чашечку видно и все коленные механизмы можно было изучить. А у Славяна мать в больничке работала и у него дома был аптечный склад, в тч и хирургические дела имелись. Надо заметить, что всякие телесные истязания мне не доставляют таких болей, как боль от маааленького укольчика. Ну боюсь я их, хоть убей. Подготовились, значит, мы к операции: игла специальная с шёлковой нитью, шприц с ледокаином, ватки, спирты, рюмка, закуска... кое-как он меня проткнул этим шприцом и поставил дозу обезболивающего... Минут через 15-20 он потыкал иголкой, я вроде боли не чувствовал. Стал шить. Умеючи так оказалось он шил, на что я говорю — А дай-ка я сам попробую. И попробовал. И зашил. Особый такой мазохизм выходит, скажу я вам. Боль чуть-чуть чувствовалась, но она была так далеко и какая-то чужая, как будто не моя. Когда всё закончили и произнесли тост «за успешную операцию», я говорю — Славян, а я коленку не чувствую, она отнялась. Это подействовал ледокаин и я понял, что мы шили без анестезии.
После этого случая я спокойно обхожусь без любых лекарств, да и врачей тоже, так у меня вся левая рука испилена-изрезана и зашита, как у Франкенштейна голова. Пачка хирургических иголок с тех пор у меня всегда была при себе, но сейчас и достаточно давно уже, с серьезными надругательствами над своим телом я завязал, стараюсь не торопиться, быть внимательным и наблюдательным.