- Бабуля, что случилось с Крампусом?
Это было страшным нарушением их обряда, но Манилло не смог ничего поделать. Что-то в истории, да и голосе Бабули, взволновало мальчика настолько, что под конец он даже открыл глаза.
- Ничего, с ними ничего не случилось.
- Но, Ба!
- Манилло. Тебе пора спать.
Тон не оставлял сомнений: если Манилло не прекратит расспросы, ему не сдобровать. Обиженно засопев, он отвернулся к стенке, с головой укутавшись в одеяло. Бабуля смотрела на него еще несколько мгновений, затем пошла к дверям его комнаты. На самом пороге она замерла в полушаге, опустив голову, чего с ней не случалось никогда. Манилло перестал дышать от осознания того, что весь вечерний распорядок летит в тартарары. И от напряженности, которая разлилась по комнате, поднимая волоски на мехе ламы.
- Его пронзили вилами, прямо там, на снегу. Ярость прибежавших на зов детей селян была такой, что они успокоились только тогда, когда от Крампуса остался только чернеющая груда на снегу. Девочка даже не успела убрать руки. Нет, её не задели, видимых ран не было. А Крампусу было уже не помочь. В гневе селяне даже попытались опрокинуть камень, но им удалось лишь слегка пошатнуть его.
В комнате стало тихо. Через минуту Бабуля словно очнулась от сна.
- Не стоило мне тебе рассказывать эту историю, Энрике.
Она незаметно утерла слезы и вышла, оставив Манилло одного лежать с открытыми глазами на свежем белье снежной белизны.
Это было страшным нарушением их обряда, но Манилло не смог ничего поделать. Что-то в истории, да и голосе Бабули, взволновало мальчика настолько, что под конец он даже открыл глаза.
- Ничего, с ними ничего не случилось.
- Но, Ба!
- Манилло. Тебе пора спать.
Тон не оставлял сомнений: если Манилло не прекратит расспросы, ему не сдобровать. Обиженно засопев, он отвернулся к стенке, с головой укутавшись в одеяло. Бабуля смотрела на него еще несколько мгновений, затем пошла к дверям его комнаты. На самом пороге она замерла в полушаге, опустив голову, чего с ней не случалось никогда. Манилло перестал дышать от осознания того, что весь вечерний распорядок летит в тартарары. И от напряженности, которая разлилась по комнате, поднимая волоски на мехе ламы.
- Его пронзили вилами, прямо там, на снегу. Ярость прибежавших на зов детей селян была такой, что они успокоились только тогда, когда от Крампуса остался только чернеющая груда на снегу. Девочка даже не успела убрать руки. Нет, её не задели, видимых ран не было. А Крампусу было уже не помочь. В гневе селяне даже попытались опрокинуть камень, но им удалось лишь слегка пошатнуть его.
В комнате стало тихо. Через минуту Бабуля словно очнулась от сна.
- Не стоило мне тебе рассказывать эту историю, Энрике.
Она незаметно утерла слезы и вышла, оставив Манилло одного лежать с открытыми глазами на свежем белье снежной белизны.