Crypta Platonica

у меня вообще-то философский канал.

хот-дог вот... это типа "секси" или что?

иногда я не понимаю ваши реакции...

Кстати, в посте автор сетует на отсутствие комментариев. Когда я открыл их в прошлый раз, начался хохлосрач (казалось бы...) и набежали хулиганы, а модерировать я всё это дело не хочу.

И всё же, может стоит?

Если смысл вашей жизни в том, чтобы писать, размышлять и рассказывать, вам повезло и не повезло одновременно. Причина одна — для всего этого не нужно ничего добиваться.

Скажем, если человек «солнечного света» (Розанов) видит смыслом жизни путешествовать, это будит его по утрам, заставляет ехать на работу и перевыполнять план. Ещё сильней в таких случаях, конечно, мотивируют семья и дети.

А творческому, «лунному» балбесу/ке ничего и не нужно — только ручка и бумага, да и то не всегда. Мотивации "вставать на работу" и "перевыполнять план" нет. Собственно, а зачем? Можно писать и в голоде, в пустой комнате. Или на природе. Главное поддерживать себя в пределах, описанных Сенекой:

низ­ший — иметь необ­хо­ди­мое, выс­ший — иметь столь­ко, сколь­ко с тебя доволь­но.

Конечно, состряпать "карьеру" можно и из этого — например, став известным писателем или академиком — но мотивация будет всё той же: сделать так, чтоб насущные потребности не отвлекали от самого важного.

И видит бог, отвлекают они сильно.

Бесконечный тупик Галковского — никакой не гипертекст. Ну то есть при чем тут вообще это? Пусть с этим фактом играются слабоумные филологи и им сочувствующие.

Конечно, нет. БТ — это фрактал и содержит сам себя в каждой части. Ключом является место, где он говорит что-то вроде: «проницательный читатель уже догадался, что я пишу о самом себе».

Иногда он намекает на это почти прямо. Например, в начале книги, самое первое, кажется, примечание к исходному тексту "закругленный мир"; мол, «что ж, начало вполне диалектическое». А позже мы находим: «ну, если уж русский заговорил с вами о диалектике, спрячьте кошелёк во внутренний карман пиджака». Это что же выходит...

Иногда прямого намёка нет. И тогда надо додумывать самому, что, например, цитата из Достоевского про человека, "который всё про себя заранее знает, так что ему нельзя сказать о нём самом ничего нового", оказывается описанием альтер-эго Галковского — Одинокова.

А иногда нет не то что бы намёка, но нет даже намёка на намёк: нужно думать исключительно самому, причём творчески. Делать то, чего от тебя не требуют и чего не просят.

А вот уже на это Галковский-Одиноков как раз вполне намекает. Сперва он говорит: самые гениальные люди оказываются самыми непроявленными. Эту мысль он иллюстрирует зарисовкой, где гений, доказывая себя, говорит, какие гениальные сны ему снятся — и в ответ получает взрыв хохота. Наконец, он добавляет, что необычайную гениальность мог бы разглядеть любящий взгляд...

Понимаете? Эту книгу нужно читать любящими глазами. То есть так, как я сказал раньше: творчески рассуждая и делая то, чего не просят. Гений Одинокова не проявляет себя; его гениальность можно увидеть, только если захотеть.

Что это значит? Это значит, что самое гениальное место в романе — самое незаметное и "проходное".

Я давно нашёл это место. И я считаю, что это самое философски-одарённое из всего, что Одиноков-Галковский писал. Я вообще имею вопросы к нему как к философу, но тут — именно так.

Без лишних слов процитирую:

Чем сложнее изучаемый объект, тем естественнее опираться на ритм аналогий, а не на логический анализ. Логический анализ ещё возможен в начале игры и в эндшпиле. Но в середине партии главное это уловить частоту сетки аналогий, попасть в её структуру. Это высшая форма человеческого мышления. Божественная. Вовсе не логика приближает к Богу, а эстетика мышления.

Дело даже не в мысли — в самом акте мышления. Его форме, стиле. Тихая вспышка, которая пронеслась в его голове где-нибудь в метро. Помедитируйте над этим отрывком, и вы поймёте, насколько Одиноков гениален. Возможно.

Опять не спится. Думаю о всяком.

Мне кажется, адекватное представление о боге, о жизни, смерти, жизни после неё т.д. — такое представление может появиться тогда и только тогда, когда человек принимает мысль об окончательной смерти, что значит — о смерти «без спасения, воскресения и искупления» (Деррида); что жизнь, такая быстрая и несобранная, станет его, человека, единственным шансом на бытие; что при этом она, эта жизнь, — никакой не «шанс» и не «возможность», коль скоро они предполагают вознаграждение или подведение итогов.

Только приняв скучный, вульгарный, самый простой и самый банальный сюжет смерти, привившись им — хоть на время, но по-настоящему! — можно бы было осторожно подумать о других.

Как же ночью находит вдохновение — но как же хочется спать!

Причина? Сон подобен смерти. Приближаясь ко смерти-сну (Сократ) становишься особо способным к пророчествам. Сократ ни в каких богов и ни в какие пророчества не верил. Он вообще был математической точкой. Не таким идеальным, как рисует его в почти что геракловских образах Платон, но — точкой. Ходячим ничто. И всё же в его мысли о пророчествах вблизи смерти есть правда.

Почему так хочется писать ночью, когда я долго не спал? Почему нельзя писать днем, в аполлонически-сильном, солнечном-напряжённом, выжжено-гениальном состоянии?

Наверное, потому что днём всё не по-настоящему, в особенности — я сам. Точнее, я дневной никогда почти ничего и не пишет и не думает. В основном притворяется. Пишу только я ночной: фонтанирующий образами магический спрут.

Друзья!

Я работаю преподавателем и сейчас ищу учеников по английскому языку. Опыт преподавания больше пяти лет, в обучении использую коммуникативную методику. Обучаю до уровня C1 для любых целей: карьера, учёба, жизнь за границей, сдача экзаменов. Больше семи лет работаю переводчиком, могу обучить вас практике перевода. Также возможно совместное чтение и разбор философских текстов на английском языке.

Уроки проходят дистанционно: по скайпу, зуму или в тг.

По всем вопросам писать @bodyofdeath

Некоторые представители движения "новой духовности" или "нью-эйджа" вроде Алана Уоттса обильно рекламировали взгляды, граничащие с индуистскими: де, весь мир это сон бога, и каждый из нас является осколком его бесконечного сознания; что бог таким образом "играет" с самим собой, и для этой игры забывает, что это игра; что "просветление" или "освобождение" состоит в том, чтобы вспомнить о том, что ты — именно ты, кто сейчас это читает — это бог, который играет с самим собой, и продолжить жить так, как если бы это была игра. Звучит в целом здорово, если судить об этом с чисто прагматических позиций.

Но я вот много думал об этом, крутил так и эдак, — и у меня всё ещё остаётся один вопрос. Выходит, что этот абсолютный бог индуистов/ньюэйджеров любит уж очень странное кино. Ему нравится быть алкоголиком из глубинки; матерью семерых детей в бедном районе; прикованным к постели больным, который видит только потолок; слабоумным ребёнком, который ничего не понимает; маленькой девочкой в подвале, которую уже пять лет насилует группа местных бандитов; и, самое главное, — ему нравится быть миллионами людей, жизнь которых стандартна, однотипна, скучна...

Получается, бог, как бы сказать... Перверт?

Нет, я понимаю, человек, с которым случается великое зло, как с девочкой в подвале, имеет яркую жизнь. Уж поярче чьей-либо. Это знали ещё греческие трагики. Но всё-таки одно дело Моника Белуччи, которую насилуют в подземном переходе на киноэкране в к/ф «Необратимость», и другое дело, когда это вовсе не кино, а Моника Белуччи — это ты. Ну, или когда ты её муж, который с ней всё это вытворяет. Как-то БДСМно, не находите?

Но самое главное даже не это, а бесконечное количество убийственно скучных жизней, однотипных и каких-то посредственных. Жизней, в которых нет ни великого зла, ни великого добра — и поэтому нет великой красоты. Как быть с этим? Каково это смотреть фильм, в котором 70 лет ничего не происходит?

Быть может, у бога-зрителя особые критерии оценки той или иной жизни-фильма. А может "серые жизни" нужны как массовка, фон для ярких событий, чтобы всё рассмотреть с разных ракурсов. И всё-таки в человеческих понятиях такое божество оказывается извращённым, вошедшим в тонкости дегенератом-развратником.

Помню, сидел на утиной встрече с Галковским, и он по какому-то поводу вскользь заметил «...подростки ведь думают, что будут жить вечно». Вспомнил его строчку откуда-то, что в молодости мало думают о смерти и много говорят, в старости наоборот, и подумал: глупость какая-то, я ведь о ней тоже думаю, «Федона» читал.

Ну да.

Стал на год взрослее. Хочу немного порассуждать по этому поводу.

Мне понравилась мысль у @lorcencov — не помню, где именно, но было недавно — что «когда исполнилось 40, ты понимаешь: тебе повезло, и дальше будет хуже». Не то что бы мне 40 лет, но мысль я уловил. Когда приближаешься к 30-ти, становишься каким-то более осторожным. Но дело даже не в этом. Ты просто начинаешь чувствовать смерть. Не как абстракцию, а буквально.

Это чувство ни с чем не перепутать. Это понимание скорее звериное, чем человеческое. Какое-то чутьё. Самым прямым образом, нутром, шкурой ты понимаешь — Я умру. И все ежедневные дела окутывает этот туман: сидя в кафе, гуляя, общаясь с друзьями, просыпаясь утром, лёжа перед сном...

Это звериное чутьё смерти не имеет ничего общего со страхом смерти; последний является не ощущением, а мыслью, кстати довольно глупой. Здесь же никакой тревоги нет, одно лишь созерцание. Можно сказать, только сейчас ты и получаешь возможность, нет, не думать, но понимать смерть. Чувствовать её так же, как дыхание или разные процессы в теле.

Круче всего то, что это понимание освобождает. От погружения в него начинаешь как-то исчезать, что ли. А когда тебя нет, нет твоего «я» — наступает самое благоприятное время для рассуждений. А значит, и для философии.

Жизнь и смерть неотделимы. Гераклит сказал: противоположности не существуют сами по себе; нет отдельно смерти, как нет отдельно жизни — есть только «жизнесмерть» как кирпичик бытия.

Сбрасывая кожу — старые взгляды, мировоззрение, интересы — человек возрождается, живёт по-новой. В этом целительная сила умирания. А значит и секрет жизни.

Значит, если смерть одной части человека приводит к рождению другой, то смерть всего человека сразу, смерть абсолютная, — приводит к абсолютному возрождению.

Поэтому смерти бояться не нужно.
Лучше о ней тихо мечтать.

Немцы дурно пишут. В который раз в этом убеждаюсь.

Ещё глубже в историю думать не хочу, но как минимум тренд был задан Кантом. Этот убогий, лизоблюдский, барочный канцелярит, которым от него заразились Гегель, Фихте, Шеллинг... Наверное, ситуацию слегка подправил Шопенгауэр, у которого opus magnum написан хорошо и доходчиво. Помню, как приятно и свободно было его читать после «Критики», прости господи, «чистого разума». О Ницше судить трудно, т.к. он целенаправленно решил изъясняться афоризмами. Но и он тоже выбивается из немецких тугодумов. Что характерно, он очень не любил немецкую литературу, немецкую философию и немецкий язык.

Ну а 20-й век это, конечно же, Хайдеггер — патологический сказочник и фантазёр. Мне кажется, ранняя аналитическая философия с её пафосом «ясного языка» это не только про французов, но и про немцев. Да-да, язык это не «одно слово = одно значение» (ранний Витгенштейн), но зачем же усугублять? «Бытие бытийствует», «бытие сущего является исходя из него самого» — ну не бормочи ты, говори нормально!

И все, кто вокруг этих дурноязов крутятся, цепляют эту заразу. Как трудны и убоги переводы многих немцев на русский! И как просты и понятны — на английский. А иногда и на французский. Бибихин тут с его словоблудием — яркий пример. Долго переводил Хайдеггера, решил, что тот хорошо пишет, и началось: «только в мире человек находит себя — видит в мире себя так, что узнаёт себя в согласии мира, видит себя В НЁМ, узнавая раньше всякого знания, что только мир ему место и только мир равен ему — эта волшебно безвольная воля, загадочная бездонность».

Меня можно было бы упрекнуть в анти-интеллектуализме. Мол «да ты просто русский ванюшка-дурачок, ты посиди подумай сперва». Но нет, я противопоставляю интеллектуализму — интеллектуализм ПЬЯНЫЙ. Пьяные мысли, в которых ничего кроме эстетики по сути нет. Не то что бы это плохо, но это не философия. Сократ бы не одобрил.

(Читая отрывок из Юнгера)

Недоумение — фундаментальное свойство человека. Мы находимся в этом состоянии большую часть времени, не понимая той или иной вещи до конца.

Недоумение проистекает из свободы мира, его многовариативности и хаотичности. Будь у всего один путь развития, недоумение бы, вероятно, исчезло.

Рост понимания приводит к росту недоумения. Последний многократно превышает первый: найденный ответ порождает десятки новых вопросов; и хотя понимание растёт, недоумение растёт ещё больше. Это напоминает взаимодействие порядка и хаоса в термодинамике: что ни происходи, хаоса станет больше.

Если в природе человека искать ответы на вопросы, развитие человека приводит его ко всё большему недоумению — пока он не умрёт. Смерть как распад тела может приводить к распаду человеческого сознания. Но мы не знаем точно. Если же после смерти сознание человека не исчезает, вывод тут только один: недоумение продолжается.

Платон говорил: истина открывается мертвым. Но это наивная экстраполяция: допуская, что человек остаётся после смерти, он забывает, что с человеком останется и его фундаментальное свойство.

Очевидно, богу этого мира нравится держать нас в недоумении — особенно когда мы стремимся от него избавиться. Нет оснований думать, что в такой ситуации смерть что-то меняет. И загробная жизнь, как знать, может оказаться вечным состоянием мучительнейшего безумия...