С первыми двумя альбомами Земфиры было очень легко рилейтиться, они были просто про жизнь каждого, кому примерно столько же лет, может, чуть поменьше или немного побольше. Там нет ни одной проходной песни. Они были страшное дело как своевременны. Комплект роскошных украшений для понурой елочки воспоминаний.
«Четырнадцать недель тишины» был странным, но чарующим.
«Вендетта» был чужим и уже почти непонятным.
«Спасибо», купленный мной в «Евросети» — диски были на каждом прилавке в день релиза, — вызывал недоумение. Про кого он и для кого? Про Земфиру и для Земфиры, видимо. Кроме того, там была песня «Господа», чудовищное декадантское кабаре, надо было как-то назвать то, что с ней не так, с этой песней, но тогда никто не говорил «кринж». Я и слова такого не знал, да и никто не знал.
«Z-Sides» — хорошие, но все-таки не первосортные песни, отбракованные при записи первых альбомов.
А дальше уже совсем ничего невозможно понять, чем дальше, тем понятнее, что Земфира исключительно несчастный и невыносимый в общении человек: даже в интернете, вылезая на пять минут из своей норки, она распугивала всех до смерти и умудрялась обижать даже тех, кого и в голову бы не пришло никому обидеть.
«Жить в твоей голове» — альбом только для Ренаты, но не для нас. Зато где-то здесь Земфира знакомится с Муджусом и благодаря этому знакомству на альбоме есть одна замечательная песня, «Кофевино».
The Uchpochmack — ништяк, но это все-таки не стопроцентно земфирино контролфричество.
Дальше уже совсем не хотелось ничего от него ожидать, а то редкое, что появлялось, было хорошо опять из-за Муджуса («Джозеф»), а иногда и само по себе («Крым»).
Про «Бордерлайн» ничего не хочется и писать… что должно было случиться, чтобы написать после «Доказано» «маму»? Долгая несчастливая жизнь. Ну и дальше, все то, что было и будет, включая последний мини-альбом, затягивает в бездну так и не нашедшей нигде никакой радости Земфиры. Кто бы мог представить такое в 2000, слушая по радио «СПИД» или «Ромашки»?
При этом понятно, что на разных этапах творческого пути З. ее начинали любить совершенно разные люди. С ними тоже невозможно рилейтиться. Мне хочется выплеснуть им горячий напиток в лицо.
