Несколько наблюдений с «Диалога Райсины» в дополнение к
впечатлениям коллеги:
1) Главным «слоном в комнате» на конференции – неожиданно, но так ожидаемо – оказалась Россия и вооруженный конфликт с ее участием, которому недавно в его полномасштабной версии исполнилось 2 года. Западные спикеры говорили о военных действиях в основном лозунгами и хештегами и использовали любую возможность привнести тему в дискуссию – иногда по поводу, часто – без. Европейские министры неустанно повторяли тезис о необходимости объединения и усиления обороноспособности для противостояния российской угрозе (исключением стал министр из Норвегии, который отметил важность осуждения войны, но выступил за продолжение работы с Россией в Арктическом совете, пусть и на полуофициальном уровне, в составе рабочих групп). Но попытки убедить глобальный Юг поддержать европейскую политику в отношении России пока упираются в стену. Запомнившиеся моменты противоречий - вопрос индийского модератора об «универсальности ценностей» и «отсутствии консенсуса об этих ценностях в самих странах Запада», поставивший в ступор главу МИД Нидерландов, и напоминание главы МИД Маврикия британскому парламентарию, что территориальная целостность должна распространяться и на архипелаг Чагос в Индийском океане.
Индия войну не поддерживает и призывает скорее прекратить и договориться, индийские спикеры говорят о ее пагубном глобальном влиянии, сильном ударе по развивающимся странам, о плохом прецеденте нарушения суверенитета и территориальной целостности, но связи с Москвой разрывать не собираются, от нападок в свой адрес отбиваются, а также просят прояснить долгосрочное видение европейских стран по России (одна из ярких цитат: «Гнев и другие сильные эмоции – это не политика»).
2) Тема Китая (китайской политики), конечно, затрагивалась на многих сессиях, но в сравнении казалась некой отдаленной проблемой, ответа на которую ни у кого нет (вообще много вопросов, мало ответов, – это обычная практика на конференциях). У США подход «где можем сотрудничаем, где не можем соперничаем» с тенденцией к росту в последней части; европейцы выступают с «де-рискингом», но добиться единой политики не могут, такое на уровне ЕС вообще решить сложно, тем более большинство стран относятся к идее разрыва связей, мягко говоря, сдержанно, хотя утверждают об осознании наличия зависимости и необходимости диверсификации (например, в области импорта критических минералов). Индийская позиция хорошо известна и зацементировалась на отсутствии подвижек в диалоге с Китаем без разрешения пограничного вопроса и недопущении диктата/вето Пекина по принципиальным вопросам для индийской политики – при молчаливом сохранении экономического сотрудничества.
Кстати, представители Китая были приглашены на форум (правда, не в качестве спикеров, – раньше и такого не было), но доехали ли они до Дели сказать трудно. Зато была делегация из Тайваня, что показывает индийское маневрирование по острому для КНР вопросу, пока очень осторожное, но все же в сторону развития контактов на уровне «второго трека».
3) «Что будет, если Трамп придет к власти?» – часто звучавшее как вопрос, определяющий положение дел во многих регионах мира, сохраняет спекулятивный характер. До выборов еще 8 месяцев, загадывать рано, да и Байдена пока со счетов списывать не стоит: с экономикой все в порядке – для избирателя это важно; оговорки у президентов случаются – был, говорят американские эксперты, Джордж Буш-джуниор, который тоже много ошибался в речах, но политику проводил, как надо. И, даже если вдруг все-таки Трамп, преемственность политики США может оказаться сильнее, чем кажется. Пока можно предположить, что главные изменения произойдут в подходах Вашингтона на Ближнем Востоке; Иран при Трампе может больше других почувствовать разницу.
