Каллиграм

Лебедь и тень

Тени
Над водой
склоняются два
звучных
крыла
Но вот
они
уже
в тени
Что Появится яркая звезда
Когда До того как исчезнут сумерки
Где Здесь в открытом бассейне неба
К нам Нет не к нам как будто на кромке
где наш образ растворяется в ночной мгле
появится пробуждающийся образ звезды
радующийся тому что свет поглощает тьму
и даже после этого и лебедь и время не сопротивляются всепоглощающей тьме-печали
а уйдя от открытого вида
к теперь уже неволнующемуся отражению
эта светлая звезда растворится в таинственной тени
Рассеялись лучики света Не на воде или вокруг
воды Рассеялись и не сольются вновь
Скоро К тому времени, когда лебедь
Исчезнет Да не понять в какие
просторы
водворилась
тишина
c места
внезапной
темноты
где было
слышно журчание
лебедя

Перевод Виктории
http://lab314.brsu.by/kmp-lite/nlp/kmp/Information/Text/ASCII_art.htm

Swan and Shadow (1929)

Dusk
Above the
Water hang the
loud
flies
Here
O so
gray
then
What A pale signal will appear
When Soon before its shadow fades
Where Here in this pool of opened eye
In us No Upon us As at the very edges
of where we take shape in the dark air
this object bares its image awakening
ripples of recognition that will
brush darkness up into light
even after this bird this hour both drift by atop the perfect sad instant now
already passing out of sight
toward yet-untroubled reflection
this image bears its object darkening
into memorial shades Scattered bits of
light No of water Or something across
water Breaking up No being regathered
soon Yet by then a swan will have
gone Yes out of mind into what
vast
pale
hush
of a
place
past
sudden dark as
if a swan
sang

Птица номер 3

Ворон
По
ничего ему больше
не сказал, а кружащие вороны
Винсента грозили уничтожить
солнечный свет. Теперь я увидел
птицу, черную с желтым клювом, оранжевыми
резиновыми ножками,
клюющую, чтобы
убить газон,
штормовая
птица
ненав
идит
когтем,
злым
клювом,
с
о
л
н
ц
е
м
и
глазами

Перевод Анатолия Контуша

Bird #3

Poe's
raven told
him nothing nevermore
and Vincent's circling
crows were a threat to destroy
sunlight. Now I saw a bird, black with a yellow
beak, orange rubber legs
pecking to kill the
lawn, storm bird
hates with claw,
evil beak,
s
u
n
and eye

Мучительный галстук, который ты носишь и который тебя украшает, о цивилизованный,
Сними его, если хочешь дышать.
Как он веселится!
Тирсиз, красота жизни
Проходит сквозь страх умереть.
Мое сердце, глаза, ребенок,
Агла, рука,
Бесконечность, расправляемая сумасшедшим философом
Музы у ворот твоего тела
Красивый незнакомец
И дантовский стих сверкающий и окоченевший.
Часы, неделя.
Уже без пяти.
И все будет кончено.

Перевод с французского Розы Чвалун

La cravate et la montre

La cravate douloureuse que tu portes et qui t'orne, o civilisé,
Ote-la si tu veux respirer.
Comme l'on s'amuse bien !
Tircis, la beauté de la vie
Passe la peur de mourir.
Mon cœur, les yeux, l'enfant, Agla, la main,
L'infini redressé par un fou philosophe
Les Muses aux portes de ton corps
Le bel inconnu
Et le vers dantesque luisant et cadavérique.
Les heures, semaine.
Il est moins 5 enfin.
Et tout sera fini

Примечание. Вадим Никитин (1935-1991) - первый капитан пассажирского судна «Одесса», флагмана Черноморского флота в 1970-е. Впоследствии был лишен права работать по специальности, потом восстановлен в должности и отправлен на Северный Ледовитый океан, где умер на мостике при швартовке.

Снег

Снег в этом году выпал рано, и уже в августе они проваливались почти по колено, иногда приезжая купаться по вечерам, когда спадала жара. На трамвайной остановке было скользко, белоснежные сугробы сверкали на солнце вдоль всего Кирпичного переулка, и к яхт-клубу можно было спуститься только по расчищенной ото льда лестнице. Искупавшись, они поднимались наверх и играли до темноты на бильярде в горячем вечернем воздухе, наблюдая, как кружатся в свете фонарей случайные снежинки и как дворники ловко сгребают снег большими фанерными лопатами.
В сентябре дни стали прохладней, и они почти перестали ездить на пляж, приезжая только в особенно ясные дни, когда воздух был таким прозрачным, что высоко со склона были видны берега Дофиновки и устье Григорьевского лимана. В такие дни на солнце было тепло, и можно было гулять босиком по воде, сидеть в одних плавках на топчанах и плавать по несколько минут недалеко от берега среди серых, тяжелых льдин. В октябре наконец похолодало, бильярдные закрылись, и они приезжали совсем редко и играли в футбол на маленькой площадке, засыпанной снегом и упавшими листьями. В ноябре начались дожди, и они перестали спускаться к морю, чтобы не разбиться на гладкой, как стекло, лестнице, которую перестали расчищать ото льда из-за дождей, а только гуляли по улицам, идущим вдоль склона, и смотрели, как ветер бросает льдины на пирс. Потом погода испортилась окончательно, и они перешли на бульвар, где можно было подолгу сидеть в кафе, курить и смотреть на обледеневшие корабли у заметенных снегом причалов.
Так продолжалось до конца декабря. В последнее утро года холодное солнце вышло из темных, заполненных льдинками, туч, ярко осветив город. Они встретились на остановке трамвая и пошли к морю.
Весь переулок был засыпан свежим, пушистым снегом. Домов не было видно за сугробами, наметенными на месте заборов. Белые кроны деревьев синели в прозрачном воздухе. Расчищая дорогу лопатами, они добрались до конца переулка и остановились у склона.
Все, абсолютно все вокруг было белым и блестело на солнце ледяным блеском. Море до самого горизонта было покрыто блистающим льдом. Застывший под солнцем Одесский залив был совершенно пуст, и только недалеко от берега стоял небольшой корабль, вмерзший в лед и со всех сторон заваленный снегом.
Стараясь не поскользнутся на склоне и помогая друг другу, они спустились вниз, вышли на лед, подошли к кораблю и увидели за разбитым окном мостика белую фигуру капитана.

Время проходит,
Время проходит,
Время проходит,
Время проходит,
проходит,
проходит,
проходит,
проходит,
пока!

Пасхальные крылья

Творец, Ты человеку клад вручил,
Но он, глупец, богатства те
Напрасно расточил -
И в нищете
Почил.
С Тобой
Хочу взлететь,
Как жаворонок твой,
Чтоб мощь твою сегодня петь,
Паденье обрати во взлет крутой!

Я с той поры, как на земле возник,
Одних постыдных дел алкал,
Но Ты казнил за них,
И я от кар
Поник.
С Тобой
Слиясь, хочу
Петь подвиг твой,
Мое крыло с твоим сращу,
Пусть скорбь моя рождает взлет крутой!

Перевод Д. В. Щедровицкого

Easter wings

Lord, who createdst man in wealth and store,
Though foolishly he lost the same,
Decaying more and more,
Till he became
Most poore:
With thee
Oh let me rise
As larks, harmoniously,
And sing this day thy victories:
Then shall the fall further the flight in me.

My tender age in sorrow did beginne:
And still with sicknesses and shame
Thou didst so punish sinne,
That I became
Most thinne.
With thee
Let me combine
And feel this day thy victorie:
For, if I imp my wing on thine
Affliction shall advance the flight in me.

My tender age in sorrow did beginne:
And still with sicknesses and shame
Thou didst so punish sinne,
That I became
Most thinne.
With thee
Let me combine
And feel this day thy victorie:
For, if I imp my wing on thine
Affliction shall advance the flight in me.

Мое сердце похоже на погасшее пламя
Короли, которые умирают друг за другом, возрождаются в сердцах поэтов
В этом зеркале я огорожен, живой и настоящий, не как отражение, а так, как представляют себе ангелов

Перевод Анатолия Контуша

Cœur, couronne et miroir

Mon cœur pareil à une flamme renversée
Les rois qui meurent tour à tour renaissent au cœur des poètes.
Dans ce miroir je suis enclos vivant et vrai comme on imagine les anges et non comme sont les reflets.

Guillaume Apollinaire
1917