Хорошо известно, что в наших источниках доплатоновского периода слово «философия» и производные встречаются очень редко, буквально на пальцах одной руки. Наиболее заметно место из Гераклита, где утверждается, что мужи-философы должны много всего изучать. Есть у Геродота, есть у Гиппократовском корпусе, есть у Фукидида. И еще, возможно, есть в анонимном софистическом трактате «Двойные речи». Там финальный параграф, посвященный памяти, начинается с тезиса, гласящего: установлено, что величайшее и прекраснейшее изобретение в жизни есть память, во всем полезное, и в философии, и в мудрости. Но тут все зависит от того, как читать рукописный текст. Некоторые издатели, такие как Д. Грэм, публикуют тот вариант, который мы только что привели. А другие, например, Дильс-Кранц, «философию» выбрасывают и получают, что память полезна и в мудрости, и в жизни.
Не надо, впрочем, думать, что раз есть две позиции по вопросу о том, оставлять ли в «Двойных речах» «философию» в тексте, то бог его знает, какая правильная (есть у нашего брата такая аберрация – считать наличие двух точек зрения достаточным свидетельством неразрешимости вопроса). Если обратиться к аппарату, то мы увидим, что все манускрипты дают вариант с «философией», а DK принимают конъектуру, автором которой они указывают Виламовица (судя по их примечанию, они вообще печатают к «Двойным речам» текстуальный аппарат, который им достался от (видимо, почившего) Конрада (?) Трибера через руки Виламовица, который его основательно на свой вкус доработал – удивительные судьбы личных научных архивов немецких филологов рубежа XIX–XX веков). Виламовиц меняет «μέγιστον δὲ καὶ κάλλιστον ἐξεύρημα εὕρηται ἐς τὸν βίον μνάμα καὶ ἐς πάντα χρήσιμον, ἐς φιλοσοφίαν τε καὶ σοφίαν» на «μέγιστον δὲ καὶ κάλλιστον ἐξεύρημα εὕρηται μνάμα καὶ ἐς πάντα χρήσιμον, ἐς τὰν σοφίαν τε καὶ ἐς τὸν βίον», т.е. выкидывает «философию» и переставляет «в жизни» на совершенное другое место и добавляет артикль перед «мудростью». Обращение с текстом крутое как thug life. Чем оно подкрепляется? Строго говоря, ничем, т.к. никакого пояснения не дано. Но предположительно текст изменен, потому что вариант Виламовица куда грамматически приятнее и стилистически радостнее. И так-то оно так, но потрошить текст, чтобы он стал благозвучнее, не объясняя, как могло так получиться, что он был испорчен указанным образом (а в нашем случае представить себе, что должно было произойти, чтобы слова в тексте начали плясать таким образом – задача непростая) – это удивительная затея, в основательности которой можно убедить себя, разве считая, что ты больший грек, чем сами греки (Виламовиц, судя по всему, примерно так и считал). И это не говоря уже о том, что автор «Двойных речей» по общему мнению очень плохой стилист (DK прямо говорят «talentlose Verfasser»), от которого мы как раз можем ожидать неуклюжих оборотов на грани грамматической ошибки. Так что правда, насколько нам позволяют судить источники, конечно, на стороне Грэма: бесталанный софист «Двойных речей» упоминает «философию». Что он под ней имеет в виду, впрочем – вопрос отдельный.
