Libertarian Social Justice

Работаю над переводом еще одной статьи Мэтта Зволинского "Либертарианство и государство всеобщего благосостояния". В ней рассматриваются моральные и утилитарные аргументы как за, так и против законного права государства на обеспечение социальной защиты. Например, в одном из разделов статьи Зволинский приводит мысленный эксперимент Питера Сингера, известный как "Тонущий ребенок":

Ребенок тонет в мелком водоеме. Если никто в скором времени не поможет ему, он умрет. Рядом с вами стоит человек, который может легко войти в воду и спасти ребенка. Для него это не станет физически опасно, но это испортит ему одежду человека, и поэтому он отказывается помочь. Вокруг нет никого, кто мог бы помочь, а из-за инвалидности вы не можете спасти ребенка самостоятельно. У вас, однако, есть пистолет, который вы могли бы использовать, чтобы угрожать человеку, стоящему рядом с вами. Было бы морально допустимо, чтобы вы угрожали человеку насилием, чтобы побудить его спасти ребенка?

Люди, живущие в бедности, похожи на ребенка, тонущего в мелком пруду. Налогоплательщики похожи на человека, стоящего рядом с прудом, который может легко помочь, но отказывается это сделать. И правительство является свидетелем, которому не хватает ресурсов, чтобы помочь самому, но оно обладает силой, чтобы заставить тех, кто способен помочь, сделать это.

Однако, с этой аналогией все не так просто. Что, если ребенок уже заплыл так далеко, что помочь ему не представляется возможным? Что, если мужчина, стоящий рядом с вами, является неумелым спасателем? Кроме того, в данном случае спасение ребенка - дело разовое, в том время как социальная помощь государства - миссия, которая по своей природе не может быть полностью завершена. Независимо от того, сколько людей мы спасем от страданий бедности, их всегда будет еще больше. Есть еще одно отличие - если в примере ребенку грозит смерть, то в реальном мире большая часть страданий, которые современное государство всеобщего благосостояния стремится облегчить, не столь фатальны.

В общем, статья достаточно интересна, Зволинский как обычно подходит к проблеме с разных точек зрения, избегая безапелляционных заявлений. Перевод будет готов на этой неделе.

Готовится перевод статьи "Классический либерализм и безусловный основной доход (БОД)". В этой статье представлен краткий обзор взаимосвязи между либертарианской политической теорией и базовым доходом (БОД). Проводится различие между различными формами либертарианства и утверждается, что, по крайней мере, одна форма, классический либерализм, совместима и обеспечивает некоторые основания для поддержки БОД. Однако, БОД в логике классического либерализма, вероятно, будет намного меньше, чем тот тип БОДа, который защищают левые. И есть как условно-эмпирические, так и принципиально-моральные причины сомневаться в том, что классический либеральный аргумент в пользу БОД будет в конечном итоге успешным.

Эссе начинается так: "Либертарианцы мало известны своей заботой о бедных. В конце концов, существует общее либертарианское убеждение в том, что финансируемые за счет налогов социальные выплаты бедным являются моральным эквивалентом кражи или даже принудительного труда и, следовательно, безусловно незаконны (Нозик, 1974; Ротбард, 1973). Два из самых значимых либертарианских теоретиков XX-го века, Роберт Нозик и Фридрих Хайек, известны (печально известны?) тем, что отказывали в последовательности концепции справедливого распределения, не говоря уже о ее моральной оправданности (Фридрих А. Хайек, 1976; Нозик, 1974). Для тех, кто считает, что общество обязано оказывать помощь бедным в целях справедливости и что государственное перераспределение является важным механизмом для оказания этой помощи, эти убеждения вполне могут показаться достаточным свидетельством жестокосердия либертарианцев. В конце концов, если либертарианцы действительно заботятся о бедных, разве они не хотят, чтобы государство больше помогало?"

Готовится к публикации перевод ещё одного эссе Мэтта Зволинского "Социальный дарвинизм и социальная справедливость". Речь пойдет о социологе, философе и классическом либерале Герберте Спенсер, к взглядам которого исторически прикрепился ярлык "социал-дарвинизма". Зволинский объясняет, почему так получилось и почему на самом деле это ошибка. Попутно раскрываются взгляды Спесера на социальную помощь и благотворительность.

Начал перевод очередной статьи Зволинского "Либертарианство и загрязнение". Как нетрудно догадаться, речь пойдет об экологических проблемах и либертарианских ответах. Во введении уже есть интересный заход:

Либертарианцы считают, что правительство не может законно ограничивать те действия, которые компания производит с принадлежащими ей землей или природными ресурсами. Однако крайне важно помнить, что либертарианцы привержены защите не только имущественных прав бизнеса. Домовладельцы тоже имеют права собственности. И в силу своих прав собственности на самих себя либертарианцы также считают, что они имеют своего рода право собственности на свою личность, которое делает недопустимым физическое посягательство на их тело без их предварительного согласия. Предприятия имеют право делать то, что они хотят, со своей собственностью, но они не имеют такого права, когда речь идет о собственности других.

Этот простой факт имеет глубокие последствия для либертарианской позиции по вопросам окружающей среды, особенно когда речь идет о проблеме загрязнения. Действительно, либертарианская приверженность правам собственности является настолько абсолютной и настолько далеко идущей по своим последствиям, что фактически переворачивает нашу первоначальную обеспокоенность доктриной с ног на голову. После того, как мы рассмотрим все последствия уважения либертарианских прав собственности, становится ясно, что настоящая проблема либертарианства заключается не в том, что оно недостаточно чувствительно к экологическим соображениям, а в том, что оно слишком чувствительно.

Вместо этого моя цель состояла в том, чтобы представить в достаточно широких чертах аргумент, что (1) некоторая форма финансируемой государством системы социальной защиты совместима и даже необходима исходя из либертарианских принципов Локка, и (2) по прагматическим причинам БОД лучше подходит чтобы выполнить эту роль, чем другие, более узконаправленные виды программ выплат. Одним из наиболее мощных источников либертарианского сопротивления БОДу является убеждение в том, что любая программа принудительного перераспределения обязательно является нарушением индивидуальных прав собственности и, следовательно, недопустима. Если мой аргумент в этом эссе верен, то это возражение ошибочно. И это, как мне кажется, является философски и практически значимым выводом.

По этим причинам мне кажется предпочтительным, чтобы система социальной защиты принимала форму БОД, а не какой-то более узконаправленной формы выплат. Мы должны гарантировать базовый доход для всех не потому, что каждый заслуживает банковский чек, а потому, что некоторые люди заслуживают его по справедливости, а отстранение достойного от недостойного является невозможной и опасной задачей.

Трудные вопросы

Мое эссе было сосредоточено почти целиком исключительно на философском обосновании БОД, с упущением множества экономических и политических вопросов, которые возникнут, если мы решим применить такую ​​программу на практике. Сколько количественно будет составлять БОД? Сможем ли мы это себе позволить? Должны ли абсолютно все получить выплаты? Или некоторые категории лиц - дети, уголовники, иностранные резиденты - будут исключены? Какие конкретно программы соцзащиты заменит БОД и как реально можно осуществить такую ​​замену в рамках существующих политических процессов?

Мое мнение по многим из этих вопросов остается нерешенным, и в любом случае они выходят за рамки скудной сферы моей профессиональной компетенции. В большинстве случаев, тем не менее, я считаю, что подробный план, который изложил Чарльз Мюррей в своей книге 2006 года «В наших руках: план замены государства всеобщего благосостояния», является привлекательным, и я отсылаю к нему читателей для разумных ответов на вопросы такого рода.

Но даже по чисто философским вопросам аргумент, который я привел в этом эссе, оставляет многие вопросы без ответа. Особенно в отношении идеи, которая является центральной в моем аргументе -  оговорка Локка. Как я уже говорил, эта оговорка нарушается всякий раз, когда присвоение ранее не принадлежащих ресурсов ухудшает положение некоторых людей. При таком толковании этого условия я следую как своему пониманию того, что сказал сам Локк, так и авторитетному изучению идеи Локка Робертом Нозиком (Nozick 1974, 178–82). Но как именно мы должны понимать «хуже»? Хуже по сравнению с чем? Указание соответствующего базового уровня оказывается невероятно важным, потому что согласно некоторым базовым уровням («как бы вы жили, если бы все имущество оставалось в общем достоянии»), почти все оказались бы в лучшем положении с присвоением, чем без него; тогда как согласно другим базовым уровням («как бы вы жили, если бы присвоили вы сами») почти никто в лучшем положении не оказался бы. К сожалению, не совсем ясно, как можно выбирать между почти бесконечным разнообразием альтернативных базовых уровней (см. Steiner 1977; Bogart 1985; Cohen 1995, глава 3).

Оговорка Локка поднимает и другие сложные вопросы. Например, как только мы определились с базовым уровнем, мы также должны рассчитать метрику. То есть мы должны ответить не только на вопрос "Лучше, чем что?", но также вопрос "Лучше с точки зрения чего?" С точки зрения свободы? Полезности? Возможностей? И должна ли оговорка Локка применяться к отдельным актам присвоения, как предполагает сам Локк, или, скорее, к системам присвоения, как утверждали некоторые современные Локковские либертарианцы (например, Nozick 1974; Mack 2010)?

Изложение перечня сложных вопросов, на которые я не хотел бы отвечать в этом эссе, является, я полагаю, довольно скучным способом завершить мою аргументацию. Я думаю, что на них можно ответить, и некоторая философская литература, которую я цитировал, кажется, добилась неплохого прогресса в этом.

Однако сейчас я указываю на эти детали только для того, чтобы признать их существование и отложить их в сторону. Они имеют значение. Но моя цель в этом эссе не состояла в том, чтобы сделать всестороннее обоснование для БОД или даже, более скромно, всестороннее философское обоснование для БОД.

Подумайте: исходя из аргумента, который я привел в этой статье, человек имеет право на компенсацию, если его страдания вызваны тем, что другие не выполнили оговорку Локка в присвоении природных ресурсов, но не если его страдания вызваны его неверными решениями или неудачей. Похоже, что это разумный моральный принцип и надежная основа для разграничения между теми, кого называют «достойными» и «недостойными» бедными.
Но даже если это различие является обоснованным, каким образом люди, которым поручено управлять государством всеобщего благосостояния, должны осуществлять это разделение? Когда человек приходит, чтобы подать заявление на получение пособий, потому что он потерял работу и больше не может позволить себе кормить семью, каким образом чиновник, отвечающий за рассмотрение его дела, должен определить, было ли причиной его несчастья неверные решения, неудачи или несправедливое ограничение его возможностей? Какие именно вопросы он должен задать, чтобы принять такое решение? И какое расследование он должен провести, чтобы убедиться, что данные ответы на самом деле верны?

Дело не просто в том, что на такие вопросы сложно ответить, хотя это действительно так. Дело в том, что они могут быть вообще не имеющими ответа, учитывая нашу внутреннюю неспособность точно и точно знать «конкретные обстоятельства времени и места», которые объясняют, почему человек оказывается нуждающимся в помощи государства [9].

Представители государства могут, конечно, постараться сделать все возможное, используя имеющиеся у них знания. В конце концов, именно это делает большинство из нас, когда мы формируем суждения о людях, которых мы знаем в нашей повседневной жизни. Мы не знаем всего, но мы знаем достаточно, чтобы решить, кто заслуживает доверия, кто безответственен, а кому просто не повезло.

Но есть веские причины не хотеть, чтобы государство выносило подобные суждения, даже если они идеально подходят для частных лиц. Для начала, требование к представителям государства провести подробное расследование интимных обстоятельств жизни людей является дорогостоящим и насильственным. Различение между достойным и недостойным - дело непростое, и требует различных инвазивных, деморализующих и унизительных проверок в интимных подробностях жизни заявителей. «Заполните эту форму, расскажите нам о том человеке, с которым вы живете, пописайте в эту баночку и отправьтесь на выборочные осмотры вашего дома нашими социальными работниками - а иначе…». Некоторые могут рассматривать эту навязчивость лишь как часть затрат, которые должны оплачивать получатели пособий, чтобы получить помощь от государства. Но мне кажется, что, если либертарианцы хотят использовать систему социальной защиты (или, по крайней мере, смириться с ней), у них есть причина принять систему социальной защиты, которая скорее менее, чем более патерналистская и агрессивная и скорее более, чем менее согласуется с либеральными ценностями верховенства закона и способностью людей жить без государственного контроля.

Более того, как только мы предоставим государству право на свое усмотрение решать, кто заслуживает, а кто нет, нет никакой гарантии, что государство будет использовать эту власть так, как мы того хотели. Каждый, кто участвует в государстве всеобщего благосостояния, от законодателя, которому поручено разрабатывать регулирующие правовые нормы, до работника на периферии, которому поручено применять эти правила к конкретным лицам, являются людьми, имеющими свои собственные интересы и свои предубеждения. И чем более субъективны стандарты, работать в соответствии с которыми мы просим этих людей, тем больше мы даем им свободу действий для рационализации решений, которые служат их интересам и предубеждениям.

Права собственности, принуждение и государство всеобщего благосостояния (часть 4)
Либертарианский вариант для базового дохода для всех
Автор: Мэтт Зволинский

От защищенности к основному доходу

До сих пор я пытался доказать, что некая финансируемая государством система социальной защиты совместима с либертарианской теорией прав собственности Локка, и даже необходима для нее. Но я еще не привел подробности конкретной формы, которую должна принять такая система соцзащиты. В частности, я до сих пор не дал никаких оснований полагать, что БОД будет эффективнее, чем какая-либо другая, более узконаправленная форма страховки - возможно, такая, которая предоставляет помощь в виде ваучеров или услуг, а не наличными; или та, которая предоставляет помощь только лишь тем, кто работает или желает работать.

Действительно, может показаться, что некоторые более ограничительные формы системы защиты - это все, что может быть оправдано приведенным мною аргументом. Этот аргумент, в конце концов, основан на компенсации и, по-видимому, оправдывает трансфертные выплаты только тем, кто каким-то образом пострадал в результате прошлых присвоений природных ресурсов. Не все попадут в эту категорию. Почему же тогда те, кто не пострадал вообще, должны также получать пособие?

На уровне абстрактного морального принципа это возражение обоснованно. Аргумент, который я привел в этой статье, в случае его успеха, обосновывает выплаты некоторым гражданам, но не всем. Как же тогда его можно использовать для поддержки БОД, одной из определяющих характеристик которого является гарантия базового дохода для всех?

На мой взгляд, аргумент о преимуществах БОД перед какой-то более узконаправленной формой системы выплат носит в основном прагматический характер. Если бы мы могли гарантировать, что моральные принципы, которые мы поддерживаем, будут в полной мере реализованы политикой государства, тогда морально предпочтительнее была бы более ограниченная форма системы социальной поддержки, которая обеспечивает выплаты некоторым, но не всем.

Однако в реальном мире разумная государственная политика должна быть спроектирована таким образом, чтобы предвидеть и сводить к минимуму риск причинения вреда от людских невежества и жадности. Когда системы выплат приносят пользу некоторым, а не всем остальным, люди неизбежно тратят много времени и ресурсов, пытаясь заставить политиков относить их к категории «некоторые», а не к категории «всех остальных». Как признал Джеймс Бьюкенен (1997), одним из достоинств универсального дохода является то, что он сильно снижает стимул для этой расточительной конкуренции между заинтересованными группами.

Но если теория общественного выбора предоставляет некую причину в пользу БОД, а не более узконаправленной системе выплат, другая и гораздо более веская причина может быть найдена в соображениях Хайека о неизбежных ограничениях наших знаний. Чтобы создать систему социальной защиты, которая поддерживает только тех, кто обоснованно претендует на компенсацию, мы должны знать, кто имеет законные претензии на компенсацию, а кто нет. Мы попросту не можем поручить государственным чиновникам знать и выяснять это.

Вот почему либертарианские аргументы в пользу системы социальной помощи не защищены от первоочередных либертарианских возражений о том, что налоги нарушают права собственности. Правильный ответ на это возражение: поскольку для обеспечения соблюдения условия Локка необходимо наличие системы социальной защиты, финансируемой из налогов, эти налоги являются необходимой предпосылкой легитимности прав собственности. Другие виды налогов - скажем, налоги на поддержку местных артистов или на строительство нового футбольного стадиона - могут быть надлежащим образом расценены как нарушения прав собственности, поскольку услуги, финансируемые этими налогами, являются морально необязательными - они не требуются для оправдания системы права собственности. Налоги, используемые для финансирования системы социальной защиты, являются отдельно стоящими из-за их связи с оговоркой Локка и, следовательно, с основным моральным обоснованием наличия каких-либо прав собственности вообще.

Вид системы социальной защиты, которая оправдывается этим аргументом, отличается по ряду важных факторов от других видов программ социального обеспечения, которые люди иногда одобряют. И эти различия, как мне кажется, должны сделать идею социальной защиты более привлекательной для тех либертарианцев, которые могут скептически относиться к моральному оправданию подобных программ.

Во-первых, вид социальной защиты, который оправдывается этим аргументом, стремится достичь стандарта достаточности, а не равенства. Либертарианцы справедливо скептически относятся к эгалитарным теориям, согласно которым государство должно пытаться уравнять богатство, доходы или даже возможности. Поскольку неравенство результатов или возможностей является следствием беспрепятственного осуществления индивидуальной свободы, такое неравенство не является несправедливым. Но справедливость может потребовать, чтобы у людей было достаточно, даже если для этого не нужно, чтобы у людей было поровну. Оговорка Локка просто требует, чтобы люди имели достаточный доступ к ресурсам. Если некоторые люди затем используют то, что по праву принадлежит им, чтобы приобретать больше или меньше, чем другие, это никоим образом не делает основную систему прав собственности несправедливой.

Во-вторых, и кроме того, система безопасности, которую я защищаю, ориентирована на возможности, а не на результат. Изъятие земли из общего достояния и передача ее в частное владение вызывает моральное беспокойство, поскольку лишает других возможности использовать эту землю в своих целях. Способ избавиться от этого беспокойства - восполнить эту упущенную возможность, предоставив другие равноценные или более ценные возможности. Но ценные возможности могут быть упущены или потеряны из-за неудачи. Даже если мы позаботимся о том, чтобы никому не было хуже в плане возможностей, чем они были до присвоения природных ресурсов, некоторые люди, несомненно, будут страдать (возможно, сильно) из-за сочетания плохих решений и неудач. Конечно, о таких страданиях следует сожалеть, но в приведенном мною аргументе это не несправедливо. Справедливость требует, чтобы людям были предоставлены те возможности, которые им причитаются, но то, что они делают с этими возможностями, зависит от самих людей.

То, что кто-то беден или иным образом находится в неблагоприятном положении не по своей вине, почти наверняка является чем-то, о чем мы должны сожалеть, и, возможно, это действительно то, что мы должны стремиться исправить в качестве благодеяния. Но, по моему мнению, здесь нет достаточных оснований утверждать, что произошла несправедливость. Человек, который находится в тяжелом положении из-за того, что получил врожденную болезнь, или потому что сделал неправильный выбор или просто потому, что ему не повезло, не имеет прав на справедливость за счет других, чтобы исправить свое положение. На мой взгляд, невыгодное положение является следствием несправедливости, только когда оно вызвано актом неправомерного принуждения. Работника, который не может найти работу или имеет возможность работать только при условии подчинения унизительным требованиям своего работодателя, подвергается несправедливости лишь в том случае, если система имущественных прав, в которых он существует, подвергает его неправомерному принуждению.

Я считаю относительно бесспорным, что все системы прав собственности по своей природе являются принудительными. Это неотъемлемая часть права собственности - принуждение - без такого принуждения право отстранять, лежащее в основе прав собственности, не имеет смысла, и такие права не могут обеспечить такую ​​стабильность и защищенность, которые в первую очередь делают их привлекательными.

Однако, в отличие от марксистов, я не считаю, что принудительный характер прав собственности делает их обязательно несправедливыми. Системы прав собственности могут быть несправедливыми, если они не удовлетворяют условию Локка. Но системы прав собственности, которые удовлетворяют условию, не являются несправедливыми.

От оговорки Локка до социальной защищенности
(в оригинале используется термин safety net - страховочная сетка, которая натягивается под людьми, работающими на высоте, чтобы обезопасить их от падения)

Ранее я утверждал, что фактов, относящихся к общему процветанию, порождаемому системами частной собственности, самих по себе будет недостаточно для выполнения условия Локка. Тот факт, что частная собственность обеспечивает бóльшее благосостояние большинства людей в обществе, не означает, что она делает лучше для всех, а оговорка Локка - это моральный принцип, который ориентирован на отдельных лиц, а не на коллектив.

Так что "не все лодки подняты" (или достаточно подняты) в результате растущей волны процветания. Но это не означает, что мы должны игнорировать факты того, что волна нарастает, и что права собственности являются важной частью процесса. Если права частной собственности не могут сделать всех достаточно обеспеченными, чтобы удовлетворить оговорку Локка, это не означает, что мы должны полностью отказаться от таких прав. Нам просто нужно убедиться, что что-то предпринято для помощи тем, кого выпал из общего потока процветания.

В либертарианской теории эту роль играем финансируемая государством системы социальной защиты (safety net). Обеспечивая всем гражданам доступ к достаточному уровню ресурсов, система соцзащиты гарантирует, что все граждане извлекают выгоду из общего процветания, которое возможно благодаря системе частной собственности. При этом система социальной защиты делает эту систему прав собственности морально оправданной, поскольку она обеспечивает выполнение оговорки Локка для всех, а не только для большинства граждан правового режима.

Права собственности, принуждение и государство всеобщего благосостояния (часть 4)
Либертарианский вариант для базового дохода для всех
Автор: Мэтт Зволинский

Сила и Свобода

Прежде чем перейти к основной идее моего аргумента, я хочу сделать небольшое отступление, чтобы убедиться, что структура этого аргумента полностью ясна. В предыдущем разделе я упомянул возможность возникновения очагов бедности в целом процветающем обществе и предположил, что эта возможность создает проблему для попытки оправдать права собственности на основе Локка.

Однако для Локка проблемой является не бедность как таковая. Теория Локка не дает поводов усомниться в справедливости ситуации, в которой одни люди имеют меньше денег или ресурсов, чем другие. Она даже не дает оснований для сомнений о справедливости ситуации, в которой некоторым людям не хватает денег или ресурсов, чтобы жить минимально достойной жизнью. Я полагаю, она возражает против случаев, когда некоторые люди бедны или находятся в неблагоприятном положении из-за действий других людей; особенно тех случаев, когда люди бедны или иным образом находятся в неблагоприятном положении, поскольку другие лишают их доступа к природным ресурсам Земли.

Рассмотрим пример, который часто любят использовать социалистические критики капитализма: Питер, Лишенный Собственности Пролетарий [5]. У Питера нет денег, нет недвижимости, нет ничего, что можно продать в обмен на деньги, кроме его труда. Поэтому, если Питер хочет есть, он должен найти капиталиста - того, кто претендует на право собственности на средства производства и получить работу. После того как он будет нанят, он должен делать все, что ему скажет капиталист - независимо от того, насколько он своевольный или капризный - чтобы не стать нищим. Таким образом, угроза бедности удерживает его в состоянии рабства, в котором он должен подчиняться кому-то просто ради выживания.

Такая ситуация, вероятно, вызвала бы тревогу у многих, независимо от того, какова ее предыстория. Фридрих Хайек, например, считал, что основной моральный императив свободного общества состоит в том, чтобы свести к минимуму использование принуждения в человеческих отношениях, и что принуждение происходит всякий раз, когда один человек подчиняется произвольной воле другого (Hayek 2011, 58–59). Правительственные чиновники имеют право принуждать граждан, поскольку они могут угрожать этим гражданам законным наказанием, если они не выполняют их требования. И поэтому во многих случаях цель минимизации принуждения будет лучше всего достигнута путем сокращения власти правительства. Но даже если правительство является наиболее распространенным и самым опасным источником принуждения, оно, тем не менее, не является единственным возможным его источником. Работодатели также могут принуждать, особенно когда рыночная конкуренция, которая обычно сдерживает их, ослаблена или отсутствует (Hayek 2011, глава 8) [6].

Однако беспокойство Хайека становится еще сильнее, как только мы признаем, что любая сила принуждения, которой обладают работодатели, становится возможной только благодаря предварительному принуждению, связанному с системой прав капиталистической собственности. Работодатель может только сказать своему работнику «либо так, либо никак», потому что его претензия на право собственности на средства производства подкрепляется принудительной силой закона. В отсутствие такой силы принуждения у работодателя не было бы рычагов для того, чтобы угрожать работнику увольнением, скажем, за отказ удалить политическую наклейку на бампере с его автомобиля, или за написание «неуместных» комментариев на своей странице в Facebook, или даже за пропущенную кружку пива после работы [7].