Александр Ляшенко

Нам не дано предугадать
Давно было. Две деревни на реке. И вдруг, ну с чего бы взбрендило, верхние глумиться начали: - "Мы, мол, будем муди мыть - вам достанет воду пить!" Нижние расстроились: - "От, ведь, мудомои какие!" И все, прилипло. Жители - мудомои и деревня Мудомои. Так и повелось.
И вот пришла Советская власть, что это еще за Мудомои?! Ну да, некрасиво как-то - Мудомои. Фу! Некультурно вовсе. И переименовали. И правильно сделали, что переименовали. И стали они называться "Красные Мудомои".
О, сколь нарядно-то вышло!

ЕВГЕНИЙ РОЙЗМАН
***

Итак, все решено. Мы остаемся.
Не едем. И уже не торопись.
Пусть тот, кто хочет, —
катится. Катись
И ты туда. Мы как-нибудь
прорвемся.

А если не прорвемся, то прервемся.
Кому она нужна, такая жизнь,
А не нужна — возьми
и откажись.
А что до нас — мы как-нибудь
прорвемся.

Не торопись и доводы сложи.
Все решено, и мы не побежим.
И не за тем, что вдалеке не слаще.

Кто выжил здесь, тот ко всему
привык.
Но как оставить русский мой
язык.
Боюсь уйти. Они его растащат.

«Дождь» начал вещание. Отличная новость!

ДАННОЕ СООБЩЕНИЕ (МАТЕРИАЛ) СОЗДАНО И (ИЛИ) РАСПРОСТРАНЕНО ИНОСТРАННЫМ СРЕДСТВОМ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА, И (ИЛИ) РОССИЙСКИМ ЮРИДИЧЕСКИМ ЛИЦОМ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА

Когда-то в 89-м году я встретился с Евтушенко. Встретился не где-нибудь, а в Омске. У Евтушенко был авторский вечер. Полный зал народа, в проходах стояли. После выступления выстроилась очередь, человек 150 - подписывать книжки. А у меня была с собой рукопись со своими стихами, и я в эту очередь зачем-то затесался. И видимо, выглядел со своими листочками достаточно нелепо, потому что Евгений Александрович обратил на меня внимание и говорит:
- Это что у Вас, стихи? Заходите.
И вежливо сказал ожидающим:
- Извините, мне надо поговорить с поэтом.

Он внимательно посмотрел небольшую подборку, на нескольких листах поставил плюсы, а на первом листе размашисто написал: "Кириллу Ковальджи: дорогой Кирилл, горячо рекомендую тебе очень талантливого Женю Ройзмана…"
Там было такое стихотворение:

В Империи развал. Шумят рабы.
Спартак в ударе. Просветлели лица.
Но чучело Вождя в плену томится,
А из провинций все текут гробы.

Окраины бурлят. Им отделиться
Хотелось бы. Кто в лес, кто по грибы -
Куда угодно. Лишь бы от судьбы.
А Император волен застрелиться.

Сенат прогнил. Лишь выправка да спесь.
Все скурвились. Пора срывать погоны.
Из Сирии выводят легионы.
Все правильно. Они нужнее здесь.

Империя, как тот презерватив,
Что пацаны всем скопом надували,
Вот-вот взорвется, матушка. Едва ли
Империю спасет инфинитив.

Что делать? Сам не знаю. Но держись.
И утешайся запрещенным средством.
Поэту не к лицу спасаться бегством.
Но все же крикнуть хочется: "Ложись!"

10 июня 1988 г.

Всего-навсего отнесся по-человечески, а столько лет помню! Вот нашел рукопись.