МосДетЧтение


Гео и язык канала: Россия, Русский
Категория: Семья и дети


Книги - детям, испытанные и проверенные

Связанные каналы

Гео и язык канала
Россия, Русский
Категория
Семья и дети
Статистика
Фильтр публикаций


Зачем-то возобновил вещание в Дзене. Если вдруг кому удобней туда (шрифт больше, картинки больше) — плиз велком:
https://dzen.ru/id/5b2cb909cb0ffb00a9d441c2


Кстати, друзья, вот еще один прекрасный канал про чтение и книги:
https://t.me/knizhniy_gid
Настоятельно рекомендую.


Ещё кое-что о чтении детям вслух. Запись из дневника за январь 2019-го.

Читал детям перед сном "Этюды об ученых" Ярослава Голованова. Удивительное дело: за прошедшие годы, похоже, не было написано и издано ни одной книги, столь же всеобъемлюще охватывающей мир науки, написанной так просто, понятно и так страстно, с такой любовью к своим героям и с таким пониманием того, чем они занимались, о чем мечтали, за что боролись. Спустя 40 лет я снова переживаю почти те же эмоции, которые испытывал в детстве, читая эту книгу, но сегодня я осознаю, что она вполне могла бы быть запрещена - например, за оскорбление религии или еще что-то. Потому что герои её - в разной степени, но все же свободные люди, и, что, вероятно, важнее - люди, уверенные в своей правоте, которая была обусловлена осознанием своего долга перед человечеством и осознания возможности его исполнения. За это знание они платили невероятно высокую цену; мы знаем её меру, но не можем осознать, каково это - платить. В дневниках своих Голованов говорит больше и откровеннее, чем мог написать в книге, но для меня сегодняшнего это скрытое, сдержанное, спрятанное сквозит, мерещится, а то и огненными скрижалями рдеет между строками книги, и я ни на секунду не жалею о том, что эта книга была среди моих любимых.

PS. Сегодня про д'Аламбера читали. Оказалось, это просто такая история долгой и совсем несчастливой жизни, первые строчки которой "Начало будет как в плохом романе", а последние - "Так и прошла его жизнь".
И при этом Голованов в абзаце буквально добивается от нас, читателей, понимания того, почему д'Аламбер был великим и разносторонним ученым...


Рольф Лапперт
Пампа блюз
Пер. с немецкого Елены Смолоногиной под редакцией Марины Кореневой
М., Самокат, 2015


У детского издательства «Самокат» была отличная серия «Недетские книжки», и роман немецкоязычного швейцарца Рольфа Лапперта вышел восемь лет назад как раз в ней. Недетские эти книжки потому, что они для тех, кто от 16 и старше; вот и «Пампа блюз» тоже.Сказать, что мы осознанно что-то знаем о швейцарской литературе для детей и подростков — так нет; тем, казалось мне, когда я открыл эту книгу, интереснее. Так и оказалось.
…Герою по имени Бен тоже 16. Он живет в захолустной немецкой деревеньке, не один, а со стариком Карлом, своим дедом, что немаловажно, скорбным умом — то есть на Бене, помимо себя самого, еще и дед. Отец погиб и похоронен где-то в Африке; мать, джазовая певица, постоянно в разъездах по Европе; она, наверное, любит Бена, но только все как-то проезжает мимо Вингродена — так называется деревушка. Сесть бы в машину (ее Бен собрал из чего придется, потому и называет тук-туком) да уехать в Африку, но Карл… И потому Бен остается жить здесь, где, кроме него и прекрасной парикмахерши Анны (но и она изрядно старше!) все прочие обитатели, которых, в сущности, немного, практически пенсионеры. Да, еще есть автозаправка и озеро, в которое превратился старый карьер. Всего этого как-то маловато для 16-летнего парня-мечтателя.
Но мечтатель здесь не один: владелец магазинчика на заправке хочет возродить Вингроден к жизни и не находит ничего лучше, чем распустить по всей Германии слухи о том, что в деревеньку залетел НЛО…
Дурацкая завязка и совершенно малореальная, скажет досужий скептик, и я соглашусь, да что там, и писатель Лапперт согласится — он ничуть не одобряет идиотскую идею с НЛО и смеется над ней. Но в жизни бывает всякое, и книга эта очень… жизненна, что ли. Мало того, что в ней есть отчетливые приметы реальной жизни (один полубезумный русский эмигрант Георгий, воевавший в Чечне, чего стоит!), в ней есть ещё и то, что делает жизнь жизнью: трагедии, радости, обманы, авантюры, погони, поцелуи с прилагающейся любовью, поиски настоящих родителей (включая анализ ДНК) и прочая, прочая, прочая.
Это очень добрая, нежная, ироничная и мудрая книга, чего непросто ждать от дебюта (а это дебют). Это книга для тех, кто ни черта не понимает в том, что с ним/ней происходит, зачем это происходит — и не понимает, как все ЭТО может происходить по-другому. Но очень хочет этого. И не то чтобы Рольф Лапперт разъясняет, что и как — но он дает понять, что во всем этом можно все-таки разобраться.
Даже если ты живешь в жопе мира совсем один и на твоем попечении милый, но почти что сумасшедший дед.




О пользе чтения детям вслух

Отец читал мне в детстве, наверное. Я этого не помню - у него рано начались проблемы со зрением, а я рано научился читать, и мне этого хватало. Получилось даже наоборот: когда мне было 12, отцу запретили читать на пару месяцев, но у него в работе была большая статья про древнегреческого зодчего Фидия, и я стал папиными глазами. Почти каждый вечер я садился рядом с его рабочим столом и читал главы исторических исследований из библиотечных дореволюционных томов — с ятями, ерами и другими буквами, давно вышедшими из употребления. Было непросто; в какой-то момент я, книжный мальчик, чуть не возненавидел чтение, но продержался до того момента, когда стал нравиться сам процесс. Наверное, с тех самых пор я люблю читать вслух.
Теперь отец — это я, у меня шестеро сыновей. Я читал старшим, читал средним, читал младшим, и не то чтобы регулярно - либо когда они попросят, либо если нужно к ночи унять поминутно вспыхивающие конфликты. С некоторых пор они читают сами - а я, вероятно, скоро начну читать внукам.
Есть несколько внутренних правил, выработавшихся естественным путем. Во-первых, нельзя читать «с выражением» и даже по ролям, хотя я умею это, и, в общем, даже люблю, но чтение - процесс серьезный, и лицедейство в нем неуместно. Во-вторых, возникшие вопросы — а среди книг попадаются непростые тексты, требующие пояснений — решаются немедленно, прерывая ткань повествования. Ну и, наконец, никогда нельзя прочесть, как и было оговорено, ровно одну главу - всегда, как бы я ни стремился к последовательности, у мальчиков находились способы заставить меня превысить квоту. Впрочем, однажды я, сам увлекшись книгой, которую знаю с детства, прочел аж четыре главы подряд. Это был Марк Твен, «Приключения Тома Сойера».
Честно говоря, я достал с полки полуразвалившуюся книжку 1956 года издания (тот самый классический перевод Нины Дарузес) просто так - казалось, история известна по мультсериалу, по нескольким экранизациям, и интереса не вызовет. Но приключения юного жителя американского города Санкт-Петербурга, что на реке Миссисипи, захватили парней сразу. Их не смущали ни исторические, ни географические, ни социальные детали - все схватывалось на лету, все принималось как данность. Как ни странно, неполиткорректные с точки зрения современных норм моменты - к примеру, курение Гекльберри Финна - не вызвали осообого интереса. Зато романтические чувства Тома по отношению к Бекки Тэтчер удивили мальчиков: им казалось не очень осмысленным тратить столько сил и времени на какую-то там девчонку. Но я узнавал в них когдатошнего себя, которого так же пугал зловещий Индеец Джо и которому так же хотелось убежать с цирком или стать пиратом. Почти полтораста лет прошло с момента выхода книги, и она совершенно не устарела: ни супергерои, ни Гарри Поттер (к которым я отношусь со всем возможным уважением) не помешали моим мальчикам стать друзьями Тома Сойера...
Я прочел много умных слов о том, как и почему полезно и важно читать вслух, мнения ученых, психологов и педагогов. Но никто из них не написал о той невероятной власти, которую получает читающий, о тех восторженных и внимательных взглядах, которые он ловит, о том счастье, которое он испытывает, даже если не понимает этого. Пару лет назад, когда в доме были гости, наш старший сын говорил с кем-то из друзей, и я краем уха поймал фразу: «Когда папа читал нам «Хоббита»...
...и это счастье — спустя двадцать с лишним лет - снова накрыло меня с головой.


Небольшая поэтическая пауза на тему канала.

Глеб Михалёв

ты занимаешься контентом
он занимается контентом
все занимаются контентом
а детям нечего читать

она работает над текстом
они работают над текстом
да все работают над текстом!
а детям нету ни черта

но если я писать не буду
но если ты писать не будешь
но если мы писать не будем
то кто вокруг посеет свет?

а дети умные повсюду
такие умные повсюду
и мы им не нужны повсюду
как будто нас и вовсе нет


Жан-Клод Мурлева
Зимняя битва
Пер. с французского Натальи Шаховской
М., Самокат, 2007


Французский «янгэдалт» известен у нас хуже английского — и скоро, наверное, станет хуже отечественного. Но он существует, и существует достаточно мощно — впрочем, о писателе Мурлева пишут, что он сочиняет книги для детей и подростков, а не вот это вот все. Ну, хоть так.
В «Зимней битве», подростковом квазифэнтези на тему тоталитаризма и борьбы с ним, мы сталкиваемся с чуть изменённой, но достаточно близкой нам реальностью. Захватившая власть в некоей среднеевропейской стране Фаланга (отчетливая отсылка к республиканской Испании) уничтожила всех своих оппонентов, а их детей определила в спецприюты. Там жизнь сильно не сахар, но есть и свои послабления: несколько раз в год воспитанники (и воспитанницы) имеют возможность сходить к своим Утешительницам — специально обученным женщинам, с которыми можно всем поделиться, которым можно поплакаться в юбку, и женщины эти, судя по всему, хорошие, настоящие люди.Есть в этой вселенной — вот оно, фэнтезийное допущение — и ненастоящие люди. Например, люди-псы, априори готовые загрызть и уничтожить любого, на кого им покажут, а то и просто любого; их фалангисты используют для охоты на разыскиваемых преступников или сбежавших воспитанников. Вот и здесь перед нами разворачивается такая охота: одна из воспитанниц, познакомившись во время визита к Утешительнице с, понятное дело, воспитанником, решает более не продолжать пребывание в приюте. И за парочкой беглецов отправляется псолюдской отряд специального назначения…
Здесь будет многое: и гладиаторские бои, где на арене выступают пленённые отщепенцы, и племя добрых и сильных, но недалёких людей-лошадей, и волшебный голос певицы, за которым люди идут против неправедной власти, и сражения, и, конечно же, смерти — непременно самых лучших и самых беззаветных. Так бывает в жизни, и Жан-Клод Мурлева не скрывает от своих читателей эту трагическую сторону жизни и борьбы.
Но все эти элементы здесь, как кирпичики, возводят стройное здание, на котором светящимися буквами высечено: ОКОВЫ ТЯЖКИЕ ПАДУТ. Не дословно так — но смысл книги именно в этом, и в том ещё, что падут они не сами собой, для этого придётся изрядно потрудиться.
И, конечно, это детская книга. В ней нет обаятельных и симпатичных предателей, нет малоприятных героев борьбы за свободу (а в реальной жизни таких, как мы знаем, полным-полно) — коли враг, то тошнотворный, коли союзник, то преданный, даже если и кажется обычным бродягой. Но ведь жизнь только кажется полной оттенков, а на самом деле там, где начинаешь их разглядывать внимательно, они начинают вглядываться в тебя, и остается ровно шаг до того, как станешь одним из оттенков серого. Так что не так уж и неправ Жан-Клод Мурлева.




Нил Гейман
История с кладбищем
Перевод Екатерины Мартинкевич
М., АСТ/Астрель, 2009


Мы с вами уже прочли одну книгу про мальчика и мертвецов. Но здесь автор иной, хотя и друг (и даже соавтор) того, первого. И история совершенно другая.
...Однажды ночью человек по имени Джек пробирается в дом, где живет семья с двумя детьми и хладнокровно убивает троих из четырех его обитателей. Четвертый, маленький мальчик, избегает той же участи, уйдя из дома на... кладбище. Там он оказывается усыновлен покойной супружеской парой - и тем спасен от смерти. А также воспитан, по большей части своим опекуном, почетным гражданином кладбища, который и не жив, и не мертв.
Это - недетская детская книга. У Геймана так всегда: автор «Американских богов» явно уверен, что с детьми не только не стоит сюсюкать, их, в общем, не надо оберегать от того, с чем им придется столкнуться, не дай Бог. Гейман многого не проговаривает, некоторые нити сюжета уходят в темноту, зато тщательно проработанные другие притягивают тем ужасом, с которым знаком каждый, ужасом, от которого невозможно оторваться. При этом очевидно существует невидимая, но отчетливая дистанция, которая не дает книге впасть ни в лавкрафтианство, ни в комикс: читатель почти все время уверен, что юный Никт (от «Никто») Оуэнс должен выкарабкаться из всех своих передряг, а их хватает.
Но - именно что почти. Многие герои, в том числе и те, кого читатель начинает уже любить (что непросто: некоторые из них максимально не годятся для этого, а вот поди ж ты), не доживают до конца повествования, непросто приходится и опекуну мистеру Сайлесу, да и Никт в какой-то момент оказывается на волосок (или ту самую неочевидную нить?) от гибели, ведь человек по имени Джек не может не завершить начатое. Но это роман для детей, хоть и для подростков по большей части, так что кладбищенский Маугли побеждает врагов.
Собственно, Гейман в этой книге руководствуется великим Киплингом, чего не скрывает. Он по-постмодернистски травестирует «Книгу Джунглей», что внимательный читатель, конечно, заметит, но момент этот не умалит певца Британской империи и не испортит «Историю с кладбищем», поскольку автору достает ума и таланта, чтобы не увлекаться этой игрой. А также - чтобы ненавязчиво, но четко передать этому самому читателю целый ряд важных для него самого принципов (мы все их знаем, но о них непременно надо снова и снова говорить), и не скрыть, что зачастую каждый из нас может оказаться на грани отказа от них, но перейти ее не должен.
Как Никт Оуэнс в этой книге.




В общем, I'm back и более не намерен уходить.


Сэйдж Блэквуд
Трилогия Джинкса
Перевод с английского Сергея Ильина
М., Абрикобукс, 2016-2019


Фэнтези-трилогиями давно уже никого не удивишь; незнакомыми авторами – тоже, тем более женского пола (дам в жанре фэнтези – не счесть). И тем не менее трилогия о Джинксе более чем достойна читательского внимания.
По первым страницам кажется, что все строится по старой знакомой схеме: одинокий сирота, враждебное окружение, на помощь приходит чародей и так далее. Однако, вчитываясь внимательно, понимаешь: эта книга мало похожа на привычное и стереотипное.
Начать необходимо с переводчика. Трилогию Сэйдж Блэквуд перевёл Сергей Ильин, лучший из лучших среди тех, кто перекладывал с английского на русский - и один из лучших друзей, которые были у меня в течение всей жизни. Я, помню, недоумевал, узнав, что он взялся за дебютную книгу никому не известной авторессы, а Серёжа говорил: «Увидишь, это очень необычная книга». Так и вышло.
Коротко о сюжете, хоть он уже и намечен схематически. Лес Урвальд, состоящий из древесных массивов и прогалин. Каждая из прогалин – деревня, фактически изолированная от остальных. Сироту Джинкса, живущего на одной из прогалин, отчим решает бросить в диком и жутком месте, но в итоге он попадает в дом чародея Симона Волхва на роль то ли бесплатного слуги, то ли ученика. По мере развития сюжета он сталкивается с женой чародея, живущей не просто в другом месте, но фактически в другом мире; с несколькими ведьмами, скачущими по лесу Урвальд в маслобойках; с мальчишкой-изгнанным из своего королевства принцем Ривеном; внучкой ведьмы Эльфвиной и, наконец, с единственным откровенно злым и отрицательным героем трилогии – магом Костоправом.
Стоит отметить: с самого начала читателю становится ясно, что язык, которым говорят и на котором думают герои – мальчишка, чародей, его жена, внучка ведьмы и прочие – не литературен в той степени, в какой литературен язык героев даже лучших образцов жанра. Но и не демонстративно просторечен; у каждого здесь своя, тщательно прописанная интонация, точно соответствующая характеру, манере поведения и роли.
Вообще говоря, в английском языке «джинкс» - это человек или, например, предмет, которые приносят неудачу. И герой, Джинкс, вроде бы такой и есть: всё у него получается не так, неправильно. Но - нелюбимый сын, ненужный ученик, неудачливый слуга, он всё же преодолевает практически все препятствия (иногда - непомерно дорогой ценой), выносит тяготы и лишения настоящей войны, не приобретая взамен для себя практически ничего... Путь самоотречения, скажете вы? Но нет, нет, это вовсе не то, о чём вы успели подумать. В трилогии вовсе нет прямолинейных ходов и банальных дихотомий, здесь всё, как в жизни: мучительные выборы между плохим и ещё более худшим, бесконечное отчаяние без воздаяния - и смутная надежда на то, что когда-нибудь всё будет так, как хочется. А хочется мира и покоя.
Эта книга уникальна для жанра. Она учит правильным вещам без назидания, она объясняет, как преодолевать препятствия и страхи, жертвуя многим. Она фактически заставляет читателя не наблюдать за путём героя, но п р о ж и в а т ь её вместе с ним, и это невероятно целительный опыт.
Оставим на закуску немного совершенно бесполезной информации. Писательницы Сэйдж Блэквуд не существует: это псевдоним. Автора на самом деле зовут Карен Швабах. Она родилась в Чикаго, живет в доме на краю леса в компании своей старой собаки и в окружении огромной библиотеки. «Джинкс» - ее первая книга в жанре фэнтези.
Для Серёжи Ильина эта трилогия стала одной из последних работ.




Марсианин с человеческим сердцем

...Рэй Брэдбери начал писать продолжения романов Эдгара Берроуза про Марс потому, что сам патриарх фантастики их уже не писал, а юному Рэю хотелось узнать, что будет с Джоном Картером дальше. В 16 его впервые напечатали; в 22 он написал рассказ «Озеро» – первый, который понравился ему самому.
Но началось всё раньше, когда школьный психолог, советуя, как мальчику избавиться от застенчивости и косноязычия, отправил его в библиотеку. С тех самых пор и до самой смерти Брэдбери считал книги вершиной достижений человека. Именно потому, представляя в «451 градусе по Фаренгейту», каким может быть главное преступление против человечества, он, вспомнив костры в предвоенном Берлине, остановился на сжигании книг.
В России Брэдбери всегда считался главным фантастом Америки. Это как минимум странно, потому что, по сути, он никогда не был фантастом – ну или тогда фантастами следует называть всех хороших писателей. Антураж «Марсианских хроник» явно был для него лишь поводом поговорить не о марсианах, а о людях; в едва ли не лучшей книге о взрослении, в «Вине из одуванчиков» в качестве машины времени выступает не странная конструкция из шестеренок и хрусталя, как у Уэллса, а полумертвый старикан, помнящий еще войну Севера и Юга; наконец, в жутковатой притче «Что-то страшное грядет» мир провинциального американского городка куда более реален и ощутим, чем все волшебное и зловещее, желающее его себе подчинить.
Да и сам Брэдбери, так желавший увидеть при жизни первые шаги человека по Марсу, был приземлен куда более, чем большинство его современников: он не любил ездить на автомобилях и летать на самолетах, и всякая необходимость к перемещениям вызывала у него раздражение и стресс.Но Брэдбери потому и велик,
что космос его гуманен, он внутри человека и человек в нем остается человеком: те же «Марсианские хроники» написаны из-за возникшего у писателя вопроса: куда и зачем человеку лететь, если он на своей Земле не может ужиться сам с собой?
Да и фантастика не была для него необходимым жанром; он с охотой писал детективы и стихи, мелодрамы и травелоги - но, впрочем, любил элемент волшебного ,непредсказуемого и рационально малообъяснимого, и потому в его книге об Ирландии «Зеленые тени, белый кит» (едва ли не лучшей из написанных не-ирландцами), совершенно реалистической и населенной во многом непридуманными персонажами, так много невероятных, истинных чудес.
Брэдбери был предводителем того крыла американской фантастики, которое занималось не реконструкцией
будущего, а изучало готовность к нему Homo Sapiens – и если, скажем, Роджер Желязны горько сетовал на отсутствие кредита доверия этому виду живых существ, а Харлан Эллисон – во много справедливо! – в этом кредите человеку просто отказывал, то Брэдбери, Саймак и много кто еще были полны истовой, но не слепой веры в светлое будущее, не лозунгово-тупой, не национально-ориентированной, а основанной на чистом разуме, добром сердце и стойкой надежде, и тем спасали умы и сердца.
А в остальном он был просто чудаковатым
обывателем, человеком мирным и тихим. Когда ему исполнилось 90, и СМИ вдруг вспомнили о нём, Брэдбери почти в каждом из интервью самозабвенно рассказывал о своем хобби: он собирал автографы голливудских знаменитостей (в коллекции писателя было почти 500 автографов и ровно столько подписанных фотографий). А еще с какой-то детской непосредственностью говорил о том, что совершенно не изменился с двенадцати лет: «Как и тогда, я смотрю на волоски, покрывающие мою руку, и думаю: «Я ведь жив! Вот она – жизнь!».
Сегодня особенно остро миру не хватает его непосредственного и точного ощущения себя живым – и таким, словно мир вот-вот откроет тебе все свои чудеса и диковины, чтобы ты смог их передать дальше. Именно этим Рэй Дуглас Брэдбери и занимался всю свою долгую жизнь.


22 августа исполнилось бы 103 года Рэю Дугласу Брэдбери.


Кэтрин Кейв, Крис Ридделл
Императорский пёс
Перю с англ. Анастасии Бродоцкой
СПб., Азбука-Классика, 2016


Британский иллюстратор Крис Риддел, в основном известный по совместным работам с писателем Полом Стюартом, не ограничивается только этим партнерством. Писательница Кэтрин Кейв тоже работает с Крисом: на их общем счету цикл про космического путешественника Генри Гоббса, несколько книг с картинками (за одну из них Кэтрин в 1997 году стала лауреатом премии ЮНЕСКО) и ряд отдельных, нецикловых повестей. Одна из них - "Императорский пёс".
Действие в ней происходит в какой-то полувоображаемой, но совершенно очевидно небольшой англоязычной монархии, полупатриархальной и явно не очень богатой, - впрочем, и не то чтобы бедной. Благодаря весёлому разгильдяйству помощника императорского садовника Фреда среди подарков ко дню рождения Император получает... блохастого уличного щенка, выданного мальчиком за последнего представителя древней австрийской охотничьей породы - и щенок поселяется во дворце. Тем временем его брат-близнец обретает дом у дочери небогатого жестянщика Анны. В какой-то момент братья снова встречаются, их путают - и с этого начинается цепочка невероятных при- и злоключений, которые, впрочем, закончатся благополучно для всех участников этого короткого карнавального повествования.
Надо сказать, что Риддел не зря вынесен на обложку в качестве соавтора книги (в русской версии, в английском издании четко обозначена его роль как просто иллюстратора): его максимально детализированные и почти сусальные (почти - потому что гротеск, присущий им, спасает от карамельности) рисунки берут на себя значительную нагрузку по созданию образов всех героев - от мимолетного колбасника до отчасти нелепого, но очень обаятельного Императора, и, конечно же, обоих юных псов. Очевидно, что повесть эта травестирует массу образцов мировой литературы (и прежде всего, конечно, "Принца и нищего") - что ж, в этом нет ничего плохого, и пусть весь постмодернизм будет таким. Зато она веселит душу, согревает сердце, увлекает азартом и учит многим важным вещам: ценить не статус, а суть, понимать, что такое настоящая дружба, уяснить, что вовремя произнесённое покаяние суть залог нового начала, а умение прощать облагораживает пусть не всех участников процесса, но как минимум прощающего. Но если рассматривать эту повесть как просто веселую историю с путаницами и погонями - что ж, в этом качестве она тоже замечательно работает.




Саймон Тофилд
Кот Саймона. Книга 3. Испытание котенком.
Livebook/Гаятри, 2012

Британский аниматор по имени Саймон Тофилд — владелец нескольких котов и кошек. Он наблюдает за повадками своих домашних любимцев, берет толстый маркер, делает наброски. Потом из них получается короткий флэш-мультфильм, в котором кот пытается разбудить хозяина, чтобы тот его покормил. Хозяин
получает имя автора – Саймон – а кот никакого имени не получает вовсе. Так рождается «Кот Саймона».
Первая серия проекта появилась в Сети в 2008-м и немедленно приобрела огромное количество поклонников. Кот Саймона стал интернет-мемом, и это было совершенно прекрасно: нечасто на долю сетевых жителей выпадают мемы столь талантливые, не граничащие с непристойностью и легко выносимые за пределы сети. Кота Саймона приняли все котолюбы – он сочетал в себе все хорошее и плохое, присущее самым независимым представителям животного царства. Он был котом в квадрате, кубе, Абсолютным Котом.
Понятно, что он не взялся из ниоткуда – среди его предков и Кот в спапогах, и Гарфилд, и прочие сказочно-анимационные коты… но Кот Саймона оказался чем-то большим. Он делает все, что хочет – портит стены, рвет листья домашних растений, сносит карнизы, роняет шкафы – и всегда остается ни при чем. Он, в общем, любит своего хозяина, но ровно настолько, насколько хозяин ему нужен, как источник воды, еды и прочих необходимостей. То есть, конечно, он может потереться ему о ноги и просто так, но потом будет долго думать, чего это вдруг. Ну и, наконец, мы и без него знали, что коты – отражение своих хозяев, только, в отличие от собак, непрямое, а оборотное: чем больше хозяин дает слабины, тем наглее кот. Но впервые мы это увидели в столь концентрированной форме.
Непрост и Саймон – Альтер эго своего создателя. Он добр и, конечно, ни в чем не может отказать коту – но он не глуп и не безволен. Просто он, как человек, существо высшее, обладает даром всепрощения – но не прочь при случае поставить своего любимца в неловкое положение, жаль, что это ему удается нечасто. В общем, живут Саймон и его кот в прекрасной гармонии, и синяки, царапины, сломанные руки и растянутые сухожилия Саймона – вполне адекватная за эту гармонию плата.
Анимационные ролики не остались незамеченными оффлайновыми медиа: Тофилд начал рисовать комиксы для газеты The Daily Mirror – это при том, что к тому времени вышел из печати первый том о приключениях славной парочки. В России первые две книги саймонокотового сериала вышли в издательстве Livebook/Гаятри в 2009 –м и 2011-м соответственно; третья появилась в продаже к рождественским праздникам 2012 года. Ее стоило бы озаглавить «Саймон наносит ответный удар»: все комиксы новой книги связаны с подобранным Саймоном котенком, который устраивает коту почти что такую же веселую жизнь, как та, что кот устраивал Саймону. Но в действиях Саймона нет злого умысла – он просто не мог пройти мимо малолетнего бедолаги, вышвырнутого на улицу; кто ж знал, что все так обернется?
Уже после второго тома саги было опасение – не закрутится ли Тофилд в кольце собственных сюжетов, не начнутся ли самоповторы? Оказалось, нет: художник обрек своего четвероногого героя на серьезнейшее испытание отцовством, пусть и приемным. И о том, как кот с этим справляется, лучше бы узнать вам самостоятельно, потому что именно на это рассчитаны комиксы английского котовладельца Саймона Тофилда.



Показано 20 последних публикаций.