Pan Meditat


Гео и язык канала: Россия, Русский
Категория: Блоги


Личные заметки о технологии, поведении, пространстве и медиа.

Связанные каналы

Гео и язык канала
Россия, Русский
Категория
Блоги
Статистика
Фильтр публикаций


В одной из книг Стивена Тёрнбулла про самураев, The Samurai in 100 Objects, упоминается "пожарный шлем".

Тёрнбулл пишет, что в мирное время периода Эдо одним из опаснейших, но уважаемых занятий для самурая стала работа пожарным (или бригадиром).

К этому времени японские города уже плотно застраивались, и проблема распространения огня стала более острой. В 1657-м в городе Эдо (нынешний Токио) пожар бушевал несколько дней и унёс 100 000 жизней.

757 0 14 3 25

Недавно у меня случился небольшой фит. Написал большой текст про ремесло гейм-дизайна и адаптацию культурных образов на примере "видеоигр про самураев". Разобраться мне в этом помогал автор канала «Укиё-э каждый день» (мы его любим). Но пишу я об этом здесь потому, что некоторые интересные вещи остались за кадром.

Наши представления о самураях — яркий пример вымывания популярным образом исторической точности. Получается "синдром зонтичного термина": говорим "самурай", представляем благородного мечника, мечтающего умереть за своего даймё в тени цветущей сакуры. Там и с мечами всё не так просто, и про рыцарские комплексы начали активно писать, когда воевать уже перестали. Многие из приведённых в тексте гравюр — не столько художественные документы, сколько новодел про старину. Это как если смотреть сейчас фильмы про войны XIX века.

В общем, пока установишь хоть какую-то истину, пройдешь через самомифологизацию самурайского дела периода Эдо, и через хитовую книгу Иназо Нитобе про бусидо, и через «Последнего самурая» с Томом Крузом. Это, в общем, и не было бы проблемой для массовой культуры, не будь реальная история намного интереснее и сложнее. С книгой Нитобе случай аномальный — нулевая работа с историческими источниками, но много про христианскую жертвенность и цитаты европейских писателей. Но сложно установить истину, когда сам объект исследования активно поддерживает мифы о собственной истории.

Возвращаясь к "зонтичному термину" — важно не забывать, что одно и то же слово или феномен в разные исторические периоды могут означать совершенно разные вещи.


Обдумываю относительно недавний пост Алексея Поляринова о героях фильмов Вильнёва:

Блейдраннер 2049, предыдущий фильм Вильнева, по-сути негативное отражение «Дюны»: там герой полфильма думал, что он Лисан-аль-Гаиб, а потом оказалось, что ему это внушили, чтобы он настоящего Лисана нашел. Чисто родился передал соль и умер


В практически всех фильмах Вильнёва (это я навскидку) статус протагониста подвергается сомнению, либо разрушается. Герой оказывается не тем, кем он сам хотел бы быть. Кто герой «Пленниц» — хороший отец, разыскивающий ребенка, или садист? Почему именно героиня «Прибытия» так печальна, и где находится точка, из которой её жизнь двинется по кругу? Кем приходятся близнецы из эдиповских «Пожаров» человеку, которого они ищут? Какой из Джейков Джилленхолов настоящий во «Враге»? Могу вспомнить только ранний фильм «Водоворот», где героиня не оказывается не тем, кого мы видим на экране.

Связь между «Бегущим» и «Дюной» кажется мне особенно любопытной, потому что оба фильма содержат в себе образ мессии. Книга Филипа Дика расчеловечивала людей, делая даже перепады настроения регулируемой функцией, но у Скотта репликанты неотличимы от людей — они тоже видят сны, и эпизод, в котором Рой Батти спасает человека (как мы думаем какое-то время), очеловечивает и самого репликанта. За короткую жизнь Батти узнает все грани жизни и начинает ценить её у другого достаточно, чтобы проявить милосердие, в котором нет рационального смысла. Образ Роя Батти, который в конце осваивает еще и искусство лирической метафоры, представляется больше, чем человеческим.

«Бегущий» Вильнёва подсвечивает возможную ошибку в наших рассуждениях — необязательно в принципе быть человеком, чтобы ценить жизнь, наличие этого понимания не эксклюзивно для нашего вида. Как мы вообще понимаем, что кто-то "ценит жизнь"? Отношения героя и его ИИ-спутницы, выражаясь грубой метафорой, являются отношениями "карлика и куклы" — он не совсем человек, она и вовсе массовый продукт. Но внешне их отношения неотличимы от реальных. Маньячка Лав, наслаждающаяся комплексом венца творения, в нерациональной жестокости и гордости похожа на человека намного сильнее, чем её собственный автор.

Сюжетный переворот статуса героя "ненастоящий - настоящий - всё же ненастоящий мальчик" подчеркивает незначительность самого вопроса. Репликант родил — это настоящая жизнь или нет? И так весь фильм: в начале показывают произведенный глаз как зеркало искусственой души; последняя схватка происходит по колено в волнах, но и они рукотворны. Агент Кей точно "ненастоящий мальчик", но какая разница? Возможно, он и не жил никогда как человек, но умер-то он определенно как человек. У Роя Батти сели батарейки, Кей избрал момент своей смерти и пожертвовал собой, а не просто проявил милосердие.

Тем мрачнее в сравнении тень, отбрасываемая статусом Лисана аль-Гаиба. Им может стать только подходящий человек, но как раз его обожествленное положение - вещь рукотворная, инженерный проект. Аль-Гаиб тоже вроде бы и становится больше, чем человеком, но превращается при этом сразу и в неумолимую силу, и неподвижный камень. Став практически космическим богом, он все еще остается рабом человечности, у него практически исчезает возможность делать выбор, что была у Роя Батти. Дюна содержит критический взгляд на образ спасителя - насколько свободен ведущий к свободе остальных?

P.S. Иногда думаю, что в мире Дюны хорошо бы зашла обьектно-ориентированная онтология, чего хочет пряность, в таком духе.


While You Were Sleeping, Christina Bothwell, 2007


Эти гротескные орнаменты в XVI веке нарисовал фламандский архитектор Корнелис Флорис II. В гравюры их перевели братья ван Дутекюмы, Иоаннес и Лукас. Все вместе они дружили с издателем Иеронимом Коком, благодаря которому сборники этих орнаментов печатались и распространялись в Северной Европе. Благодаря работам «Множество новых образцов античных скульптур» и «Множество разновидностей гротесков» европейцы стали распознавать характерный «стиль Флореса».

В орнаментах мотивы из архитектуры и римского искусства доводятся до практически сюрреалистических сюжетов, но еще они представляют ценность как ранний пример разделения труда в промышленном масштабе. Кок считается крупнейшим издателем гравюр того времени, во многом за счет этого подхода, позволившего ему издать за 20 лет более 1100 гравюр.


Политика брошенного камня

С начала XIX века примерно каждые 12 лет в швейцарском городке Интерлакен швыряют один и тот же камень. Кусок гранита весит 83,5 килограммов, и у него есть имя — Уншпунненштайн, то есть камень замка Уншпуннен.

В 2023 году, спустя шесть лет после прошлых “уншпунненских игр”, его швыряли в очередной раз. Тройка лучших атлетов пройдет в финал, их покажут на телевидении, а само событие пройдет на стадионе, вмещающем 16 000 человек. Происходящее отлично иллюстрирует понятие глокальности: стереотипная альпийская идиллия смыта заполонившей луга прессой и мерчем спонсоров, но кругом все ходят в традиционных костюмах, современный событийный туризм сплетается с сохранением традиций.

Впервые камень бросили в августе 1805 года, когда Швейцарию уже покинул Наполеон. Пламя Французской революции внесло раздор между городским и деревенским населением — до 1802 года под присмотром французов деревня наслаждалась непривычной автономией. Исход гаранта формально передавал власть обратно в руки городских властей, а они хотели сохранить старые структуры управления, существовавшие до французской интервенции, и придумали игры как символ сохранения национальных традиций, якобы призванный примирить город и деревню.

Деревня приняла старые традиции в новом контексте, но не притязания элит: одного из победителей игр в 1814-м арестуют как революционера, у другого жителя найдут порох и боеприпасы. Чтобы проглотить пилюлю было попроще, организаторы игр в попытке переизобрести традиции выкидывали из них все, что мешало воспринимать власть города над деревней как естественную, начиная с самих идей революции, сулящих опасность для национальной культуры. В общем, уже в начале XIX века европейские консерваторы придумали смесь из ностальгии, “традиций” и отказа от прогресса. На чем держаться обществу, если не на обеспечивших его выживание традициям в духе “слушайся авторитета"?

В статье для Aeon автор, принимавший участие в последних играх, сталкивает позиции Эдмунда Бёрка и Аристотеля. Бёрк критиковал прогрессивистские тезисы Французской революции, и тогда история была на его стороне — передел власти надолго обеспечил работой палачей, да и в стране было весьма неспокойно. И хотя реакцию Бёрка можно понять, в общей картине вещей сложно сказать, что революция уничтожила “хорошее общество”; сегодня далеко не у всех найдет отклик мысль, что власть и унаследованное имущество современной аристократии были всегда, появились они неким естественным образом, и этот порядок стоит поддерживать. Мысли Аристотеля о традиции, таким образом, следует читать как рассуждения о том, по каким принципам строятся общества, а не как воспроизводятся одни и те же его состояния, одни и те же когда-то достигнутые отношения.

Двойственность традиции прослеживается и в событиях вокруг камня — место консервативной традиции (камня как символа неизменного порядка) заняла традиция спортивная, а частью спорта всегда остается оттачивание навыков и необходимые для этого изменения. Этот раскол стал явным в 80-х, когда местные консерваторы заявляли о том, что участие атлетов и вообще превращение фестиваля в спортивное событие противоречат духу праздника.

P.S. Вообще, настоящий камень с первых игр был утерян уже ко вторым играм, поэтому в качестве снаряда использовали булыжник весом в 76 килограммов, но даты на нем высекли с включением первой церемонии. В 1984-м камень удерживали в качестве “политического заложника” сепаратисты (причем кража повторилась в 2005-м). Уже потом нашли камень, близкий по весу к первому.


В это 8 марта вспоминаю Флоренс Найтингейл, "леди с лампой" и "маму инфографики", а также редкий пример женщины, протоптавшей свой путь в викторианском обществе. Если используете круговые диаграммы в работе и вообще пытаетесь кому-то объяснить мир через визуализацию статистики — знаете, кого можно благодарить.

Насколько я знаю, сама Найтингейл весьма критично высказывалась о современницах-активистках, но её труд всё же помог сделать мир безопаснее, в том числе и для самих женщин.

С праздником женской солидарности!


Иногда рекомендации YouTube вываливают мне шортсы с нарезками из какого-нибудь классического кино или целой сценой, дополненной субтитрами. Эх, умели же снимать, сколько же смысла и непреложной истины, как же крут был молодой Роберт Де Ниро, пишут в комментариях. В принципе, можно после шортса и сам фильм уже не пересматривать — самое крутое уже извлечено, переупаковано и доставлено. Оказывается, такой контент предвосхитил современный китайский тренд.

Есть приложение FlexTV, где крутят мыльные оперы, разбитые на сотню эпизодов по две минуты. Получается стандартный хронометраж для современного кино, но разлинованный для удобства выдрессированного тиктоками внимания. Там нет никаких дорогих декораций, и вообще какой бы то ни было дороговизны — чисто культурный sweatshop на грани кустарщины. Но снимают за пару недель, средства вкладывают в раскрутку, и даже если из пятерки проектов выстрелит всего один, все равно будет хорошая прибыль.

Один из руководителей всего этого производства так и говорит — мы анализируем психологические потребности, что наша аудитория хочет видеть, и стараемся удовлетворить этот спрос. Топовые шоу приносят FlexTV 2 миллиона долларов в неделю при разовых затратах ниже 150 тысяч. Такой вот культурный экспорт.

Кроме тиктоков у таких двухминутных драм есть другой вдохновитель — китайские же веб-новеллы. Схема практически идентичная: глава на 10 минут чтения, но каждый день в течение нескольких месяцев (или лет). У многих романов накапливается по 1000 глав и более. Платформы, публикующие такие истории, уже имеют контракты с FlexTV. В принципе, там все понятно уже по названиям: President’s Sexy Wife, The Bride of the Wolf King, Boss Behind the Scenes Is My Husband, The New Rich Family Grudge, Adored by the CEO. Один из наиболее популярных проектов FlexTV — экранизация веб-романа Mr. Williams! Madame Is Dying про любовные треугольники сверхбогатых семей и медленно подъедающий здоровье рак. Специально для американской аудитории компания решила сделать ремейк с американскими же актерами, чтобы получше заходило.

Монетизация там ближе к играм, чем к условному Нетфликсу — не нужно оплачивать никаких подписок, первый десяток микродоз эмоционального порно бесплатно. А потом будьте добры 5 долларов за 500 монеток, это примерно семь эпизодов. В среднем сериал обходится пользователю где-то в 50 долларов, но можно еще повыполнять всякие задания за монетки: посмотреть рекламу, порекомендовать приложение в соцсетях. Учись, Кинопоиск!


Прочитал в The Markup о компании Near, зарабатывавшей на продаже данных о геолокации. В 2021 году она хвасталась “крупнейшим датасетом человеческого поведения в реальном мире” — больше полутора миллиарда человек в 44 странах. Вышла на биржу с оценкой в миллиард долларов; спустя семь месяцев обанкротилась и пошла с молотка. А куда пошли данные 1.6 миллиардов человек? Их мог купить кто угодно. Например, группа борцов с абортами Veritas Society, которым Near предоставляла данные, как и внутренней разведке.

В итоге сенатор Рон Уайден из Торговой палаты добился ограничений на использование, продажу, лицензирование и передачу данных из “чувствительных локаций”: клиник, шелтеров, религиозных институтов.

Вообще, у пользовательских данных есть неприятное свойство — даже если какой-то тип данных сам по себе не поможет установить портрет пользователя, который можно будет использовать против него, то в связке с другими “незначительными” данными это все же можно сделать. У нас в свое время не считались персональными данные о геопозиции и cookies, и «МГТС» продавала другим компаниями временные метки, ID пользователей, адреса посещенных страниц, IP и информацию об устройстве — в общем, все то, что входит в cookies, и на обработку чего не запрашивала согласия. Арбитражный суд с этим не согласился. Годом позже ВК выиграл суд против Double Data и «Национального бюро кредитных историй», бравших информацию из профилей пользователей и продававших её банкам вместе с оценкой кредитных историй; взыскали с проигравших по одному рублю. Тоже в своем роде техническое отражение отношения к приватному в обществе.




К слову про мусор, ответственность и бесполезность из поста.

Лично я считаю, что в масштабе человека уборка мусора и стремление не гадить — этически правильное поведение, то есть вне зависимости от утилитарных соображений и размышлений о том, насколько мой бросок бутылки в урну помогает бороться за экологию. Это необходимо, но этого недостаточно. Но ироническое отношение к вопросу у меня возникло после одной старой истории из выпуска подкаста 99% invisible о том, почему ресайклинг на самом деле не работает.

После Второй мировой американские производители наращивали темпы, стимулировалось потребление. Чтобы убедить людей покупать больше вещей, их нужно приучить и выбрасывать то, что у них уже есть. Запланированное устаревание, несменяемые батареи, выход ваших приобретений из моды, отсутствие технической поддержки — с этим мы знакомы и сегодня. Но в 1953-м крупнейшие производители упаковочных материалов (Can Company и Owens-Illinois Glass Company) совместно с Coca-Cola основали некоммерческую организацию Keep America Beautiful, «Сохрани Америку красивой» то бишь. На хорошие деньги KAB устроила масштабную медиа-кампанию, суть которой сводилась к полному переносу ответственности на самих потребителей. Произошло это, судя по всему, в ответ на принятие в том же году властями Вермонта закона, ограничивающего производство неэкологичных материалов.

За несколько недель KAB полностью перевела дискуссии о проблеме мусора с вопроса ответственности производителей и использования восполняемых ёмкостей на чужое поле. В английском оформилось понятие 'litterbug', обозначающее мусорящего человека. KAB поддерживала идеи штрафов и даже лишения свободы несмотря на то, что в целом такой мусор составлял ничтожную долю от всего загрязнения. Если кто помнит из учебников английского тему окружающей среды и слоган Reduce, Reuse, Recycle — это как раз из той эпохи. Собственно, сам ресайклинг в итоге превратился в странного вида глобальный мыльный пузырь, внутри которого сложные машины очищают мусор и отправляют его из США в Китай.


Одна из ловушек долгосрочного планирования, о которой Фишер практически не говорит в книге — харизматическое мышление. Например, если вы посмотрите сайт ближайшего зоопарка, то скорее всего увидите там тигрят, львят, панд и коалочек; совокупно такие популярные виды называют "харизматичной мегафауной". Помните бум «Тайгер Кинга»? То-то же, представьте шансы такого сериала про медуз или муравьев.

На графике представлены 20 самых популярных видов животных, привлекающих наибольшее количество средств, внимания и инициатив. Шансов на выживание у них намного больше, чем у пчёл или бобров.

Подобным образом мы можем описывать и "харизматичные мегаэпохи" — привлекающие инвестиции образы будущего. Нейронные интерфейсы, зелёные небоскребы (не такие уж и зелёные), дополненные цифрой интерьеры и беспилотные автомобили вытесняют общественные "третьи места" и общественный транспорт; каждая инвестиция в полет на Марс в целом основана на идее, что людей будет достаточно много, чтобы заселять другие планеты, не говоря о проблемах здесь. LLM-модели, продаваемые как путь к неизбежному "общему искусственному интеллекту", который обязательно нужно построить вне зависимости от приносимых экзистенциальных рисков прямо сейчас — тоже во многом вопрос харизмы.


Репост из: домики
К надписи добавить нечего


Иллюстрация из книги — кто подумает о всех нерожденных?


Продолжаю читать The Long View: Why We Need to Transform How the World Sees Time Ричарда Фишера — книгу об опасностях и подводных камнях долгосрочного планирования и восприятия времени. Среди таких камней большинство могло встретить, например, манеру одновременно приписывать современное мышление о мире людям прошлого, но в то же время мифологизировать его, чем на мой взгляд страдает тот же Харари в Sapiens.

Но в книге для меня наибольший интерес представляет характеристика лонгтермизма, который за последние годы активно седлают люди вроде Сэма Альтмана (OpenAI/ChatGPT) или Ника Бострома (у нас выходила его книга «Искусственный интеллект»). Картина следующая: при сохранении современных демографических тенденций в течение следующих 50 000 лет родится 6,75 триллионов человек; на порядки больше, чем около 110 миллиардов живших когда-либо. Внушительные числа, сулящие страдания — чем нас больше, тем выше вероятность, что в оставленный ржаветь в лесу капкан через сотню-другую лет попадет гуляющая девочка. Но у капкана нехитрое устройство, в него еще и попасть нужно. С более глубоко внедрёнными технологиями угроза чего-нибудь поломать целым поколениям растёт по экспоненте.

Если прислушиваться к лонгтермистам образца нынешнего Бострома, то нам всем нужно как можно быстрее прокачать технологии до возможности переезда в компьютерную симуляцию, потому что утопические райские кущи можно построить только там. Нюанс в том, что ради строительства цифрового рая можно пожертвовать чем угодно здесь и сейчас, потому что страдания 8 миллиардов сегодня теряются на фоне окончательного уничтожения человечества у недостроенной лестницы в небо. Лонгтермисты среди “CEO-технарей” любят рассказывать про экзистенциальные риски (описанием которых как раз активно занимался именно Бостром) в духе “ИИ неизбежен, прогресс не остановить, давайте нам все ресурсы мира, и мы тогда вместо Скайнета построим хорошего-доброго-этичного-чуткого ИИ-компаньона”. Манипуляция заслуживает отдельного разговора, но сконцентрируемся на ресурсах. Мы часто мыслим вымирание в природе через истребление хищниками кого-то ниже по пищевой цепи — если перенести это на человека и технологию, то нас должен истребить кэмероновский терминатор; но вообще-то ключевым фактором вымирания нередко становится проигрыш в конкуренции за еду или доступ к среде. Прямого антагонизма между видами может и не случиться, просто один вид может “объесть” другой — например, завезённое из Японии в Америку растение кудзу, активно растущее поверх других и блокирующее доступ к солнечному свету, получило за это статус злостного сорняка. В недалекой перспективе мы конкурируем с ChatGPT за пресную воду.

Сила лонгтермистского мышления, помимо прочего, выражается в способности влиять на решения наших современников. Фишер упоминает сайт 80 000 Hours, советующий различные карьерные стратегии сегодня, чтобы люди будущего спали спокойно — топ-10 почти полностью состоит из “безопасности в ИИ”, профессионального получения грантов и работы на благо эффективного альтруизма. Чем-то напоминает активные рекламные кампании в духе “мусорить не круто! Спаси экологию, сдай бутылку в утиль”. Успокаивает и приободряет при контакте с зеркалом, ведь мы ответственны и вообще думаем про будущее, но на деле никак не делает жизнь лучше.


Золотые листы, укрывавшие скелет ребенка; Микены, предположительно XVI век до н.э.


Для успокоения вспомним великое.

А для понимания феномена я бы скорее посоветовал почитать Road to Nowhere: What Silicon Valley Gets Wrong about the Future of Transportation и Palo Alto: A History of California, Capitalism, and the World.

Дальше постараюсь про идеи из более полезных книг говорить, а то каждый год здесь то с крипты, то с Талеба начинаю.


Не планировал ничего писать о биографии Илона Маска от Айзексона, потому что переворачивать даже электронные страницы было невыносимо. Но горячо любимый мной Сэм Крисс накатал разгромную рецензию (рекомендую), явив миру все раны, полученные мной в процессе чтения — выразил лучше меня всю гамму эмоций, испытанных во время сближения со светилом от мира вписываний в господряды. И как-то сама собой сложилась мозаика.

После рецензии Крисса я пришел к выводу, что главный герой и удачливый бизнесмен здесь — сам Айзексон, а Маск для него лишь эксклюзивный ресурс для пиара. Ранее у биографа замечательных мужчин выходили книги про Франклина ("самое интересное изобретение Франклина — он сам"), Да Винчи ("самый творческий гений в истории"), Эйнштейна и Джобса. Устоял бы Маск, купивший твиттер ради роли протагониста реальности симулякров, перед честью встать в один ряд с такими гениями? Если эти книги написаны в том же ключе, что и о Маске, то можно представить, насколько в принципе намеренно близорукой оказывается авторская оптика. Потому что и в цитатах Крисса, и в самой книге о Маске сквозит даже не строительство образа, а укрепление уже существующих коллективных предубеждений о роли гения вообще. Замени Маска на другого богатого техноплутократа, и ничего в сущности не изменится, это будет совершенно типичная голливудская история про американского мифического героя с фрейдистским подтекстом; видимо, правильно говорят, что успешная книга на 90% состоит из уже знакомых читателю вещей, даже это сплошь наивные заблуждения. Остальные 10% звучат как "да, вы правы, он именно такой, весь необычный и непонятый, но всё будет хорошо, мы полетим на Марс".

На удалении Айзексон напоминает мини-Роберта Каро, автора The Power Broker — список собеседников Айзексона растянулся на четыре страницы, нас проведут по всем чудным сценам жизни героя. Только Каро растворяется в собственном герое и ведет счет до последней скрепки, без лишних комментариев показывая, как абсолютная власть показывает истинное лицо, которое уже невозможно скрыть. Айзексону не хватает фактуры, ведь Маск бесконечно скучен, но и его собственный проект не предполагает критического восприятия героя. Это приводит к избыточной эстетизации самого образа Маска и постоянному накручиванию вплоть до повторения одних и тех же объяснений чужих причуд. Среди собеседников Айзексона, само собой, нет ни подчиненных, ни критиков.

Разумеется, Маск "странный" и непонятый всеми, потому что когда-то в детстве его сильно побили мальчишки, а жестокий отец насыпал соли на рану. Но будьте уверены, он работает над собой — на полке любимых книг у него виднеется корешок с названием «Радикальная прямота. Как управлять людьми, не теряя человечности». Как человек от наукоемкого бизнеса Маск не отличается от любого другого жадного CEO, и я согласен с Криссом, что сама фигура здесь куда менее важна, чем всеобщий коллективный психоз, заставляющий внушительное количество людей верить в рассыпающийся образ. Здесь как с «Теслой» — великие идеи и манипуляции с госпрограммами в области нулевого выброса, а на деле всё сложено из дешевого пластика и технобижутерии вроде больших экранов.

За всю книгу Айзексон не задает ни одного сколько-нибудь острого вопроса своему герою, потому что это и не нужно, достаточно самого факта доступа к телу. За всю книгу я рассмеялся один раз — на моменте c описанием увлечения Маска видеоиграми, особенно стратегическими Civilization и Warcraft, ведь там он оттачивал навыки в "тактике и стратегическом мышлении, необходимого для ведения бизнеса". Почему из всех поклонников условной DotA именно Маск стал богатейшим человеком планеты, и не противоречат ли такие комментарии постоянным тяжбам и скандалам, Айзексон не задумывается. Публичный разговор с людьми вроде Маска — это попытки раскрыть того, кто не хочет раскрываться. Книга об Илоне Маске — макияж для манекена.

Что бы ни случилось с самим Маском, Айзексон в шоколаде — очередной бестселлер, разлетающийся лучше пирожков, никаких скандалов и разборок.

2k 1 21 15 33

Необъяснимо сексуальный топорик до нашей эры

Недавно прочитал статью с благозвучным названием The Application of Elliptic Fourier Analysis in Understanding Biface Shape and Symmetry Through the British Acheulean и несколько смежных с ней. В статье описывают результаты исследований инструментов ашельской культуры, это ранний палеолит, немногим больше 1.5 миллионов лет назад.

Ученых в области волнует, в общем, простая цепочка вопросов, исходящая от понимания, что в раннем палеолите человек освоил примитивные инструменты — осколки каменных пород. Человек их деформировал и использовал такие камни в своих делах. Вопросы следующие:

1. Как мы эти инструменты бьем на категории (тут как с археологическими находками, которые не то детские игрушки, не то ритуальные объекты) и как условные homo erectus понимали, что для чего подходит?

2. Откуда у них появилось понимание "как надо" этим инструментам выглядеть?

3. Главный вопрос статьи — как и почему была достигнута симметрия у многих экземпляров? Симметричность инструментов весьма контринтуитивная, для придания эстетического вида нужно потратить больше времени и сил, а исследования раз за разом показывали, что симметричность не дает никаких рабочих преимуществ, то же мясо резать проще не становится.

На эти вопросы отвечали по-разном. Мне полюбилась «теория сексуального топорика», мол, материальная культура своим зарождением обязана врожденной тягой человека к симметричному. Ровные объекты выглядят аккуратно и привлекательно, а их создатели — более достойными партнерами. Здесь открывается пространство для спекуляций о том, что люди смогли вообразить себе идеальный образ рубила или отщепа, а дальше дело оставалось уже за воплощением. Но такому взгляду противоречат другие исследования, а из-за скромного объема добытых артефактов вообще сложно сказать, была ли симметрия аспектом культуры или все же статистической аномалией. Хотя сам палеолит предлагают делить на верхний и нижний в том числе именно по динамике распространения симметрии в инструментах.

В статье предлагают отойти на более абстрактный уровень — а была ли вообще какая-либо стандартизация производства? Если была, то было и обучение между индивидами, то есть социальные отношения. Если стандартизацию обнаружить нельзя, то и искать корни нужно либо в материальном (вероятность симметричных деформаций за счет свойств породы), либо в генетическом (изящные рубила сексуальны). Средствами математики задачу разбили на три вопроса:

1. Как менялись инструменты на каждой известной территории, и видим ли мы стандартизацию?

2. Усиливалась ли стандартизация со временем? Если да, то прослеживается ли такая динамика у симметрии?

3. Что влияло на симметричность и какова связь между формой материалов итоговым инструментом?

Выводы в статье осторожные: стандартизация точно была, но по данным выходит так, будто бы ее рост всегда был локализован на конкретном месте обитания и тянулся во времени, пока группа не мигрировала куда-то еще. Есть локации, где на разной глубине обнаружили множество инструментов, при явно небольшом количестве людей, а значит, прошло достаточно времени. Причем симметричных становилось со временем становилось все больше, но почему — не знают до сих пор. Пишут, что нужно больше датасетов!



Показано 20 последних публикаций.