Когда в далёком 2013 году я впервые наткнулся на небольшой паблик с звонким названием «Спутник и Погром», я был совсем другим человеком. Мир был другим. На момент подписки в паблике было где-то 1300+ человек, но уже очень скоро их стало 20 тысяч. Я помню посвященный этому плакат — огромный линкор, ощерившийся орудиями, на палубе которого стоят моряки в белоснежной форме. «Наше число равно числу экипажа этих грозных кораблей». Мы — это они. Потомки и последователи. Сейчас это кажется наивным, да и тогда выглядело слишком громко, слишком нагло и самолюбиво.
И в этом был весь Егор. Находя искусственный, кем-то установленный потолок, он пробивал его с легкостью, хохоча и рассыпая искры. Кто сказал, что так нельзя? МОЖНО!
Кто сказал, что русские — это пьяницы и слабовольные рохли? Вот вам лонгрид на 100к знаков, где с исторической точностью и огненной удалью описываются такие подвиги, про которых не могли помыслить даже сценаристы самых великих фильмов эпохи. Вот вам тысяча лонгридов — в месяц Спутник выпускал в среднем 1 млн знаков текста, несколько увесистых книг.
Кто сказал, что за контент в России никто и никогда не будет платить? БУДУТ. И не просто платить, а просить ещё, воровать тексты, распространять их на бесплатных площадках — и всё равно подписчики будут нести свои деньги, потому что хотят еще. Хотят слышать правду про себя, своих предков и свою родину. Хотят видеть образ будущего, который будет манить их ярким огнём среди пластикового и ничтожного российского безвременья.
Егор жил и творил слишком яростно, он горел слишком мощно для страны, где главная ценность — «Чтобы тихо всё было». Он один, с крохотной командой, организовал такую информационную поддержку восставшего Донбасса, привлёк столько внимания к этой теме, что дал бы фору огромным государственным медиакорпорациям. Которые, собственно, и воровали у него целые формулировки и предложения — настолько они были пропитаны силой и страстью. Это та сила и та страсть, которую невозможно выдавить из себя против воли, невозможно соткать из чего-то напускного. С первой строки любой человек с минимальной эмпатией понимал — это по-настоящему. Люди, который тогда и сейчас пытаются найти следы АП или Госдепа — просто смешны. За деньги такое не делается.
Это пугало огромное количество людей там, наверху. По сути, «Спутник» был единственным по-настоящему независимым медиа в России весь срок своего существования. Независимым настолько, что Егору, главному редактору, всегда было плевать на мнение не только широкой, но даже своей, ядерной аудитории. Он никогда не ориентировался на «соратников». Он делал то, что считал нужным, так, как это видел он лично. И в этом было его очарование и неуязвимость. Больше никто не мог сделать так, чтобы люди, не согласные с мнением журнала, продолжали платить ему только для того, чтобы его голос, противоречивый, насмешливый, радикальный — продолжал звучать. Это не могло быть. Не здесь, не в этой стране, не при этой власти. Кто-то говорил, что не при этом народе. Но это было. А значит была — и остаётся! — надежда.
В 2013 году я был очарован этим русским огнём. И почти сразу предложил Егору помощь — просто вычитывать тексты и редактировать их, чтобы обрамление соответствовало содержанию. Первые полгода, если я не ошибаюсь, я работал бесплатно, и никогда сам не просил никакой оплаты. Для меня было честью просто видеть эти строки раньше всех прочих, вносить свой скромный вклад в них. Со временем нагрузка росла. В то время я трудился врачом, в стационаре, и вместо обеда я редактировал тексты, так быстро и качественно, как мог. Тогда я больше походил на скелета, но я не мог иначе — это была какая-то магия.
Ради того, чтобы стать частью «Спутника и Погрома», я бросил медицину — 8 лет обучения. И это далось мне невероятно легко. Я знал, где моё место. Еще совершенно незрелый, сам совсем ребенок, с маленьким ребенком на руках я уехал в Москву. Украина, Стрелков, клубы, обыски, скандалы — всё это было волнительно и великолепно, и я ни разу не пожалел об этом шаге.
Продолжение —
https://t.me/randomrussianchannel/4
