Друзья надо мной подшучивают: у тебя, мол, последние года три-четыре каждый третий-четвертый текст превращается в филиал радио «Мария». Ну а в каждой шутке, как известно, есть доля понятно чего.
Поэтому без лишних предисловий скажу, что речь сейчас пойдет о книге американского католического священника польского происхождения, проведшего большую часть жизни в советских тюрьмах, лагерях и поселениях.
Уолтер Дж. Чишек
«Он ведет меня»
Чего здесь нет: тюремных и лагерных ужасов, гэбэшных зверств и прочих вещей, из-за которых люди, вроде меня самого, подобные книги стараются обходить стороной.
Книга Чишека — об опыте, в первую очередь, духовном. О духовном приключении, хотя мне слегка жутковато оттого, что я использую здесь это слово. Действительность, в которой автор свой опыт приобретает, является не более чем декорацией — чудовищной, убийственной, и тем не менее, всего лишь декорацией.
Самая захватывающая, на мой взгляд, часть этого мемуара повествует, например, о том, как автор провел пять лет в одиночной камере на Лубянке. И, да, как бы цинично ни звучало, это рассказ о приключении; о путешествии; о превращении камеры в келью.
О таком, впрочем, приключении, какое никому не пожелаешь пережить. О таком, какое не пожелаешь пережить себе.
Из-за этого последнего обстоятельства читать книгу Чишека было порой стыдно. Потому что, на фоне пережитого им, все горести, каждый момент смятения, пережитый, или проживаемый по той или иной причине прямо сейчас лично мной, сильно теряет в цене. В духовном плане Уолтер Чишек — как бы Чак Норрис. Мне нечего, как читателю, ему предложить. Я слишком маленький, мелкий (да и, по сравнению с Чишеком, никогда в жизни, выходит, не страдал, хотя мне-то раньше казалось) для того, чтобы вести с ним диалог. А чтение — это же всегда диалог.
Но если подобные моменты читательского малодушия пересиливать, то книга помогает пережить все остальное. Существовать в нынешней новостной повестке, например. Или в личной новостной повестке, потому что персональный ад тоже никто не отменял. А так же внимательнее относиться как к горю (своему ли, чужому ли), так и к радости (которая, если разобраться, только своей никогда не бывает).
