Пару месяцев назад, осенью, был в родном Красноярске. Шел, встретил старого приятеля-сослуживца, сели в кафе гостиницы «Красноярск» выпить кофе.
Там несколько кафе и ресторанов, выходящих окнами на центральную площадь города – фонтаны, река, Саянские горы – шикарные виды, словом. Кто впервые сюда приезжает – полный отпад башки, Сибирь поражает своими щедрыми пейзажами и неохватным простором. Не какая-нибудь там европейская прилизанная «свобода личного потребления», а воля-вольная для всех, жуй полною ложкой, сколько зацепил из общего котла.
Вот, сидим, жуем. По ходу, зашла речь «за литературу».
Приятель говорит:
- А почему бы тебе, скажем, не взять такую тему, которую хорошо знаешь? Все равно же не пишешь сейчас ничего эпохального. Вот возьми и напиши о бандитских девяностых у нас. Про «алюминиевые войны», о беспределе тех лет, о бешеных деньгах и кровавых битвах за эти деньги и за власть в целом.
- Смеешься? Мне-то это нафига нужно? Без меня вагоны такого уже написаны за эти годы. Только непонятно, зачем.
- Ну, как, чтобы люди знали и помнили…
Тут я заржал. И он в ответ тоже заржал. И оба мы заржали, два старых, прожженных опера, которые знают о памяти людской почти все. А потом я сказал:
- Одну историю тебе расскажу. Музыкой навеяло. Как раз, о памяти и литературе. Было лет сто назад, на этой вот площади. Осенью, в такое же примерно время. И даже погода стояла похожая: днем – еще жара, хоть в майке ходи, к вечеру – дубак, утепляйся всерьез.
Подъехал я сюда, ткнул машину сбоку, тогда все тут было заставлено вплотную и без нынешних столбиков-разметок. Хотел скоротать время, был у меня лишний час до одной важной встречи неподалеку.
Остановился, вышел – свистят. Оглядываюсь – сидит компания за столиками возле кафе, на воздухе. Вот, метров десять отсюда, не дальше. Машут рукой. Присмотрелся – знакомые все лица.
Подхожу. Кивают: «Садись, давно не виделись». Пятеро. Все – хорошо и лично мне знакомы. С троими – работал в одном подразделении несколько лет. Спал на соседних койках во время дежурств на сутках, выскакивал вместе на задержания особо опасных, ездил в боевые командировки.
Это было раньше. Теперь – «хозяева жизни». Шелковые цветастые рубашки, модные пиджаки, цепи на мощных шеях, перстни-печатки на пальцах, «Картье», «Патек Филипп», бокалы «Реми Мартин» на столе. И пять «гелендвагенов» посреди площади, брошенных как попало – «не баре, объедут».
Говорят лениво:
- Чота, на «Ровере» газуешь. Не впадлу?..
И я с такого начала завелся. Отвечаю:
- А чо, зашквар? Сами, давно с ментовских уазиков, да в графские кареты? Напомнить, как шаркали шваброй полы в спортзале? Как на спичках кидали, кому сегодня хороший бронежилет, а кому в легком идти? Лихо вы от спичек – скачками, во владельцы казино, ЖКХ и опекуны шлюх на Бетонке перековались. Крышу бабками снесло? – могу поправить на раз, у меня право есть.
Один, самый там молодой, обиделся сходу:
- Морали себе читай, что было – прошло. А умные люди быдлом всю жизнь не сидят, они херовое прошлое зачеркивают на раз.
Говорю:
- Ну, значит, я теперь тебя зачеркнул. Кстати, книгу мне верни, которую взял.
Он офигел слегка, не понял:
- Чо, какую книгу еще?..
- Напоминаю. Я на тебя когда-то «Журнал наставника» вел, ты за мной закреплен был, когда с гражданки пришел. Я же тебя и в спортзал за руку привел. И ты ко мне домой тогда часто приходил. Делился событиями, советов просил. А потом, книжки брал почитать. Умные, чтобы самому разбираться в жизни. Всегда возвращал после. А эту – не вернул. Видимо, до сих пор читаешь…
Тут другой включился, заржал:
- Вова, он тебе предъявляет, что долгов не гасишь…
Говорю уже этому:
- Ага, Серега, ты въехал. Как Вова книгу вернет, могу тебе передать. Ты же, я слышал, кандидат филологических наук, диссертация по теме «Творчество русских писателей второй половины XIX века». Купил, чтобы надпись на памятнике красивше была.
Он посмотрел на меня волком, заткнулся. Я поднялся и ушел. Там уже не о чем было говорить. А вскоре, стало и не с кем.
