Реставрация советского

Истоки 8 марта

#8марта Дорогие подписчицы, сердечно поздравляю вас с Международным женским днём. А заодно - хочу поговорить об истоках этого праздника в русской культурной традиции.

Как известно, за 8 марта ратовали революционерки Клара Цеткин и Роза Люксембург, а впоследствии и другие. Вообще Ленин был окружён женщинами: Крупская, Арманд, Роза Люксембург, впоследствии - Александра Коллонтай. В этом я вижу важный фундамент советской повседневности - ее феминность.

В качестве примеров можно обратиться ко многим советским фильмам. Так, в 30-е годы героиня кино - непременно доярка, ударница труда, своего рода Матерь-земля, дающая плоды. Это можно увидеть в фильмах типа "Свинарка и пастух", "Трактористы", "Богатая невеста". В целом, героини Марины Ладыниной и Любови Орловой в эпоху сталинского кино - не столько женщины, сколько символы труда, порой они сильнее и мудрее мужчин и изображаются куда ярче и привлекательнее.

Надо вспомнить, что революция, в том числе Октябрьская, совершалась отчасти под лозунгами борьбы за права женщин, которые потом были специфически восприняты как право на ударный труд.

А что же происходит в брежневский период? Героини фильмов "Пять вечеров", "Любимая женщина механика Гаврилова", "Вокзал для двоих", во многом, "Иронии судьбы" - одинокие, забитые, внешне очень сильные и неприступные, но внутренне - ранимые женщины.

Говоря современным языком, они переживают тоску, отчаяние, семейный и профессиональный кризисы. И при этом - стоят в очередях за дефицитом, организуют быт, добывают редкие путевки, в общем, берут на себя традиционно мужскую роль добытчика.

Это очень любопытная трансформация, в которой я вижу корни современного феминизма. Корни эти не прямые, конечно, а исходят из определенных культурных практик, которые в течение десятков лет закреплялись в нашей повседневности.

P. S. Безусловно, это лишь один из типов женщин, характерный для позднего социализма. Хотя и очень распространенный. О других будут посты в свое время👍

Советское отчуждение

#гараж Об отчуждении человека от самого себя, от семьи и культуры писали многие философы. В экономическом смысле об этом говорил Маркс, а в более человеческом - его последователи из Франкфуртской школы, например, Эрих Фромм.

Проблема одиночества человека перед современной цивилизацией не Нова, давно муссируется в среде европейских интеллектуалов. Теперь в Великобритании появился министр по делам одиночества. Однако корни этой проблемы не сегодняшние, а в Советском Союзе отчуждение имело весьма специфическую природу.

Вчера я посмотрел знаменитый фильм Эльдара Рязанова "Гараж". Такие фильмы я смотрю с исследовательской точки зрения. Фильм, в общем, трагичный, ибо он стреляет по человеческой природе.

На экране мы видим 28 "озверевших мещан", по замечанию одного из героев. Это очень символично, ведь в 1970-е годы для многих людей, независимо от чина и звания, вещи стали практически религиозным культом. Именно по поводу и вокруг них крутится действие "Гаража". На глазах люди звереют и теряют всякое уважение к личности, ведь только гараж, только дом для ржавой рухляди ценен и свят. Люди не гнушаются обсуждать чужую личную жизнь, одинокие матери читают проповеди, работники торговли оголяются, а правление кооператива тайком берет взятки и покупает дефицит.

Внешне все эти эпизоды остросоциальны, но за ними скрываются глубокие особенности советского человека. Его панический страх потерять добытое, страх выступить против сильных мира сего, желание всеми силами биться за свою приватность, за свой гараж и свое место под солнцем даже с кулаками, даже унижая женщину.

Таким образом рождается своего рода новая мораль: главное - место под солнцем, нет больше никаких мерок порядочности и честности.

И дело не в банальном вещизме, а скорее в болезненной тяге советского человека к крайнему индивидуализму, его усталости и остервенелости от любых форм коллективизма. Именно поэтому 28 внешне интеллигентных людей звереют на глазах. Массовый и насильственный коллективизм превратил советского человека в глубокого индивидуалиста, который готов порвать любого, кто посягнет на его священную приватность, но вместе с тем сам он не гнушается выломать границы другого человека.

Поэтому для меня фильм "Гараж" - это прежде всего притча о человеческой природе и кино о границах допустимого и шаткости внутреннего стержня в людях.

Нетворкинг по-советски

Сейчас есть модное слово - нетворкинг. Искусство завязывать контакты с людьми и пользоваться ими впоследствии.

Однако само явление появилось гораздо раньше. Было оно и в Советском Союзе.

Только использовались другие понятия для этого: например, блат, "нужные люди" , "связи".

Это отражалось и в фильмах. Например, "Блондинка за углом", "Нужные люди". Оба фильма крайне показательны. В них показана своеобразная редукция человека до его функции: авиабилеты, мясные изделия, Внешпосылторг, сантехника и т д. По сути, люди стали друг другу нужны для экономической поддержки и обхода разного рода искусственных систем распределения. Будь то очереди или ограниченный доступ к иностранным товарам.

Но есть в такого рода нетворкингу и более глубокая составляющая. Практически философская.

Человек таким образом преодолевал свое одиночество, тоску, заполнял жизнь не только вещами, но и контактами с людьми, которые позволяли чувствовать себя включенным в социум, иметь ощущение "потока жизни", крайне важное для психического здоровья человека.

По сути, нетворкинг в советской повседневности становился источником жизненных событий homo soveticus. Именно благодаря контактам с "нужными людьми" человек обретал иллюзию доступа к жизни, которая мыслилась как принадлежность к социальным благам. И хорошо показано, насколько далеко была такая матрица жизни от людей свободных профессий, как, например, в той же "Блондинке за углом".

А что вы думаете об изменениях в нетворкинге сегодня?) И в чем отличия от советской повседневности?)

Перед новым годом поговорим о советском каноне застолья.

Кстати, застолья очень хорошо показаны в фильмах. Можно, конечно, вспомнить "Иронию судьбы", но было и много других, где новогодний стол с мандаринами, икрой, Оливье и селёдкой под шубой показан весьма характерно. Давайте вглядимся в столь привычные гастрономические атрибуты получше.

Итак, главное, как мне кажется, что объединяет новогодние салаты - их высокая калорийность. И Оливье, и селёдка под шубой - блюда с диким количеством майонеза, простые в приготовлении, но трудоёмкие. В этом уже можно найти много смыслов: во-первых, позднесоветский дефицит продуктов ярко проявлял себя в организации новогоднего застолья. Раз в год вся страна позволяла себе наесться и напиться до отвала, дабы компенсировать унылый ассортимент продуктов в повседневности. Причем особым качеством было достать необходимые ингредиенты вроде колбасы или икры. В этом проявлялась своего рода борьба советского человека с дефицитом, с системой распределения для того чтобы отстоять святую идею семейного праздника, причем праздника, явленного прежде всего в особом режиме питания.

Другой сюжет - алкоголь. Советское шампанское не отличалось высоким качеством, но стало символом новогоднего стола. И не случайно. Оно воплощало собой политику государства, нацеленную на производство "плодово-выгодного портвейна", то есть дешёвого алкоголя.

Мандарины. Дефицитный товар, хотя и совпадающий по сезону с новогодними праздниками. Выкинуть мандарины в окно в 1970-е все равно плюнуть в икону, так они были ценны в массовом сознании.

Ещё одна особенность - режим подготовки новогоднего стола. Тут советский человек превзошел все чудеса логики. Как правило, целый день 31 декабря он занимался готовкой, нарезанием салатов и ничего из этого не ел, дабы утолить голод в полночь. В этом тоже был особый смысл: человек жил идеей будущего коммунизма, будущего насыщения своих потребностей и воплощал это в повседневном приготовлении к главному семейному празднику.

Вместе с тем, идея Нового года как семейного праздника в 1970-е тоже пересматривается. Это хорошо видно по "Иронии судьбы". Девушка предлагает Жене Лукашину отметить праздник вдвоем, без гостей и родителей. То есть и здесь воплощалось стремление советского человека эпохи развитого социализма обособиться, выстроить вокруг своей частной жизни оболочку, недоступную для государства и органов контроля. Причем в 1970-е это стало проецироваться даже на сферу вроде бы частной жизни человека: его друзей и коллег.

Если приглядеться к современным тенденциям празднования нового года, можно увидеть в них много рудиментов советского. Многие люди, даже не родившиеся в СССР, по-прежнему готовят Оливье и селёдку под шубой, целый день не едят и смотрят по телевизору звёзд эстрады, которые были по ту сторону экрана и 30-40 лет назад.

P. S. Желаю всем счастливого нового года, счастья, радости, любви и меньше советских стереотипов в голове:))

P. P. S. Пост вдохновлён походом на лекцию о советских новогодних фильмах:)

Зашёл вчера в "Фаланстер" и наткнулся на книгу о творчестве кинодраматурга и режиссера Александра Миндадзе.

В ней рассматривается его творчество через призму советского и постсоветского. В культурологическом контексте. Привожу оттуда некоторые любопытные цитаты о восприятии книг как ма причального предмета в брежневскую эпоху.

Друзья, давно не писал на канал из-за большой нагрузки. Горячая предновогодняя пора не дремлет. О советских ритуалах празднования Нового года я, безусловно, напишу, но ближе к вожделенной дате. А сегодня - о Московском метро как скоплении советских ритуалов повседневности.

Несколько дней назад я наблюдал картину, как на станции "Площадь революции" в очередной раз пассажирка терла нос собаке пограничника со знаменитой скульптуры.

Этот давно устоявшийся в нашей культуре ритуал не так прост, как может показаться.

Люди регулярно трут нос собаки, как бы подспудно поклоняясь метрополитену, образам и символам советской эпохи, рассредоточенным по этому подземелью.

Более того, часто эти образы связаны с теми или иными структурами власти, явленной в скульптурах, панно и других визуальных формах. То есть люди связывают свои ритуальные представления (на символическом уровне) с властью и людьми, ее обслуживающими.

В то же время на это накладывается и определенное суеверие. Некая вера в достижение жизненных благ посредством исполнения ритуала - черта магического мышления, очень древнего этапа развития человечества.

По сути, советский проект включил в свою систему этот тип сознания и преобразовал в определенный набор ритуалов.

Метрополитен же стал завершающем этапом символизации представлений о советском. Используя зачастую античные архитектурные формы (вспомните вестибюли многих станций кольцевой линии), советские властители наполняли их новым содержанием. Вместо традиционных религиозных форм - красные звёзды в куполе, вместо фигур святых или царей - образы народа на фоне лидеров государства. И конечно, - повсюду культ Ленина и своеобразная комемориация этого образа.

Метрополитен и назван его именем, и название многих станций включает в том или ином виде этот номинатив. И конечно, Ленин будет взирать на нас со стен "Киевской", а лозунги революции - с "Площади революции" или "Новокузнецкой".

Накопления по-советски

На днях мы разбирали с частной ученицей "Домострой". Там есть несколько норм, касающихся накопительства. Например, предписывается иметь запасы продуктов и хранить их в погребе. Это проливает свет не только на повседневность 16 века, но и на советские реалии. И вот почему.

В советском обществе, особенно в поздний период его существования, накопительство было одним из способов закрепления человека в социуме. Накопления давали советскому гражданину чувство безопасности, неприкасаемости. Именно личные сбережения не могли быть затронуты оком государства.

С другой стороны, у этого явления есть и более глубокие корни в русской культуре. И это далеко не только феномен гоголевского Плюшкина, но и даже "Домострой".

Неслучайно в русской избе существовал погреб: он выполнял не только сугубо хозяйственные функции, но и символические. Накопления - это ещё и тайный мир человека, материализация его возможностей и желаний.

Опасаясь что-либо покупать в условиях дефицита, советский человек одновременно жил идеей будущего счастья, достигаемого через накопления.

Таким образом, государственная идеология, идея будущего счастья при коммунизме отражалась и на повседневность поведении людей.

Читаю книгу о мифологии советской повседневности в литературе 1920-50-х годов. Есть очень интересные наблюдения о том, как был устроен Homo Soveticus, на чем строилась его жизненная философия.

Оказывается, это причудливая смесь совершенно топорного материализма и солипсизма. Сверхважное значение, которое в советской повседневности стали обретать вещи, распространилось и на саму сущность человека. Он сам стал "дыркой", как герой рассказа Зощенко "Человек с нагрузкой".

Экономический и социальный диктат государства стал столь велик, что и сам человек оказался похоронен в "раковине вещей". И дело тут не в консьюмеризме только, а именно в новой реальности и жизненной практике. Один тип вещей (например, церковная атрибутика) обесценивался, причем не только в начале советского времени.

Так, герой рассказа Шукшина "Крепкий мужик" разрушает старую церковь трактором, несмотря на возмущение односельчан. Делает он это с санкции местной власти, которая примет его и поймет. И только власть даёт ему своеобразную индульгенцию на беззаконие с моральной точки зрения, разрушение сакрального пространства. Тем самым "дырка" получает поддержку государства в попрании старой символики.

Другой же класс вещей обожествляется. Будь то партийный билет или бюст Ленина. Так возникает новая система праздников, ритуалов, традиций. Причем эти традиции очень завязаны на вещах, материальных и символических выражениях сущности (например, красные флаги, портреты Ленина, Маркса и Энгельса выражают память об Октябрьской революции).

Отсюда вырастает та глобальная привязка советского человека к вещам, к внешней, фасадной, атрибутике. Будь то фотографии семьи, письма с фронта или коллекционирование монет.

В основе этого - материализация жизненной истории и памяти. Это связано не только с аналоговой культурой, если пользоваться терминами Маклюэна, но и с самим набором представлений человека в советском обществе, где вещь значила больше личности.