Прочитала
«Выйди из шкафа» Ольги Птицевой, и для начала стоит сказать, что этот роман — камерный. В этом тексте тесно, душновато — как в шкафу. Впечатление такое складывается из-за количества персонажей, — на самом деле, небольшого, — локаций да и текста в целом; возможно, последний пункт в списке появился из-за контраста ожидание/реальность: до прочтения думалось, что роман больше и всеобъятнее, получилось — текст-спектакль, текст-шкаф, текст-мини-сериал. Несмотря на то, что главы и выходили на
Bookmate как серии, они не представляются отдельными эпизодами, их бы объединить в более объёмные фрагменты для такого эффекта. И всё равно эта история не для гипотетического экрана — только для букв, и причина этому становится понятна в конце — а внимательному читателю ещё в самом начале.
Роман этот от Оли Птицевой — ожидаемый. И потому, что очень много велось разговоров вокруг да около последние, кажется, года полтора, да и потому, что она такой текст не могла не написать. Писатель о писателе, писатель с зарубежным псевдонимом о писателе с зарубежным псевдонимом — то, о чём творческому человеку тяжело промолчать. Это не что-то сильно новое по форме: в слоге угадываются старые добрые «Там, где цветёт полынь» (за которую до сих пор обидно в плане имени на обложке) и многочисленная малая проза, и от этого отнюдь не плохо — хорошо; текст воспринимается родным. В нём узнаёшь: реалии, параллели и, что, может, странно, — себя (
«И руки ещё эти. Искусанные пальцы, вырванные с мясом заусенцы. Входит ли в понимание писательского перформанса подобный селфхарм?»).
Псевдоним — гендерно нейтральный ли, да или просто — неумолимо приводит к теме принятия себя даже в жизни, а потому неудивительно раскрытие этой темы здесь; между прочим, довольно яркое и обжигающее, от белых колготок до горячей шеи, от светлой футболки в синий ромб до ножниц: он там бегемота, а тут... Миша Тетерин, Михаэль Шифман и Катюша — мостик между ними, почти как тот — деревянный настил поверх ржавых балок: всё смешивается в бесконечных платьях, запахах и шкафу в попытке нащупать правильного себя. Здесь есть и текст в тексте, тот самый автофикшн, которым, по сути, наверняка местами можно назвать и сам роман Птицевой, и именно этот текст в тексте позволяет читателю заглянуть в те воспоминания, которые открывают истинную причину травмы, запутанности в своей гендерной идентичности, самоидентификации в целом. Каждая глава частью рассказывается от первого лица — от лица Тетерина, частью — от третьего, со стороны редактора Тимура, стороннего наблюдателя, который даёт самый трезвый взгляд на Мишу и Михаэля. Тимур — не просто способ выйти и нащупать, он чуть ли не двойник Тетерина, — настоящего, никому не известного, — стоит вспомнить хотя бы шарф или яйцо на завтрак. Тим видит — называет себе — всё время Шифмана, но в критический момент спрашивает, мол, Миш, ты в норме? Потому что знает — угадал, разгадал — правду, знает, что ответ: нет, не в норме, знает, что книжка это его больше, чем бестселлер, это — терапия, попытка выплеснуть на бумагу всё, что было, чтобы больше никогда.
Думаю, очевидно, что примерно такой же эффект имеет и «Выйди из шкафа» — настоящая, не та, что из-под пера Шифмана. Здесь будто ломается четвёртая стена, двойственность, присутствующая в тексте (нет отца — есть отца заменивший, ножницы для бегемота — ножницы для самого важного, девочка — мальчик, человек — автор, etc.), спутывает его с реальностью. Камерность здесь оправдана: в большинстве случаев у человека нет рядом никого, кто помог бы ему в борьбе с самим собой. И пусть под конец — стремительный и местами такой, что всё же хочется сказать «не верю» — и кажется, что здесь не такой случай, что в борьбе — не один, но: было поздно. В итоге получился полезный опыт саморефлексии, вышла история, которой местами не хватило — ведь можно было дальше, глубже, в мягкие ткани брюшины. О запутанности, об обществе, о том, что всё взаимосвязано, и такие взаимосвязи вряд ли по-настоящему приводят к чему-то хорошему — от них лишь буквы в экране телефона, на бумаге, в теле, что напротив, а они ничего не дают.
