Репост из: Primakov
Созданию думской «Комиссии по расследованию фактов вмешательства иностранных государств во внутренние дела России» посвящается.
Рассчитываем ли мы всерьёз, что иностранные организации, фонды, ведомства устыдятся и осознают всю преступность той работы, что они ведут против Российского государства – возможно, кто-то так и полагает. Но мне кажется, что эта Комиссия – история для нас самих. Нам нужна такая оптика (и в Совете Федерации есть такая Комиссия, но поле для работы большое, место хватит всем). Рассчитывали ли в Конгрессе США, что кто-то прекратит такое фантомные вмешательство, что им чудилось и чудится до сих пор – возможно: в логике американского универсализма конгрессмены всерьёз полагали, что громкий и грозный окрик кого-то остановит, но там есть и механизм, вплоть до санкционного. Есть ли такой у нас – возможно, de jure, но не de facto. Мы будет грозить, нас слушать не станут, давайте посмотрим правде в глаза.
Значит ли это, что «всё зря и тщетно» - нет, конечно. Наши опасения, наше видение угроз и аргументация нужны, их необходимо обозначать, «все ходы записаны». Если и не для внешней аудитории, то для внутренней политики: например, нужно ли распространить нашу версию закона FARA неправительственных организаций на частных лиц — считаю, что нужно и не вижу в этом какой-то трагедии, если избежать глупых перегибов на местах и защитить научные исследования.
Но всё это означает, что подобная Комиссия не ставит для себя цель установить, учредить новые правила международных отношений, вернуть обязательность принципу «невмешательства во внутренние дела» - пусть мы и настаиваем на них, а что же нам ещё остаётся, кроме как оставаться материком адекватности, вменяемости и легитимности.
Этот принцип, его декларирование, его защита становится не столько целью, сколько и н с т р у м е н т о м, а это совсем иная история.
Когда мы (и не мы, а даже они) рассуждаем о том, что мiру вокруг требуются новые правила игры, принципы международных взаимоотношений, рамки и законы взамен разрушаемых и истончающихся, мы исходим из привычной нам картины мира, хотим оставаться в зоне комфорта. В ней существуют исполняемые соглашения о нераспространении и ограничении оружия массового поражения и средств его доставки, можно провести конференцию, в которой решить вопросы всеобщего запрещения испытаний ядерного оружия или принадлежности каких-нибудь островов или полуостровов, договориться о том, как нам бороться против глобального потепления, в этом мире санкции принимаются только Советом Безопасности ООН, и военные конфликты гаситься им же – и он же только и может силовую операцию, остаётся высшим и непререкаемым арбитром в спорах государств. Случаи, когда он буксует, лишь подтверждают это правило, что Совет Безопасности и ООН необходим как никогда раньше, торговые войны регулируются правилами ВТО или другими межправительственными соглашениями, а также на уровне больших международных организаций, и так далее, и так далее.
И разрушение этого мира правил, «стратегической стабильности», которую мы стараемся сохранить, заставляет нас искать в хаосе новую стратегическую стабильность.
Но вполне возможно, что её больше не будет – или не будет ещё долгое время, которое становится самоценным периодом, эпохой новой стратегической неопределенности, даже не паузой, пробелом между миром старых правил и новых правил.
Список того, что разрушается, истончается или уже исчезло, велик: от Венской конвенции (привет нашему консульству в Сан-Франциско) и до ДРСМД (аминь), от СНВ-3 и до вопроса возможности вмешиваться во внутренние дела кого угодно под любым красивым поводом, развязывая пропагандистские войны на грани физических, от концепции «ядерную войну нельзя выиграть» - до известных рассуждений, что на ограниченном театре военных действий, да малыми зарядами – возможно, очень даже возможно.
При этом не нужно впадать в ужас (хотя перечисленное и ужасно).
Рассчитываем ли мы всерьёз, что иностранные организации, фонды, ведомства устыдятся и осознают всю преступность той работы, что они ведут против Российского государства – возможно, кто-то так и полагает. Но мне кажется, что эта Комиссия – история для нас самих. Нам нужна такая оптика (и в Совете Федерации есть такая Комиссия, но поле для работы большое, место хватит всем). Рассчитывали ли в Конгрессе США, что кто-то прекратит такое фантомные вмешательство, что им чудилось и чудится до сих пор – возможно: в логике американского универсализма конгрессмены всерьёз полагали, что громкий и грозный окрик кого-то остановит, но там есть и механизм, вплоть до санкционного. Есть ли такой у нас – возможно, de jure, но не de facto. Мы будет грозить, нас слушать не станут, давайте посмотрим правде в глаза.
Значит ли это, что «всё зря и тщетно» - нет, конечно. Наши опасения, наше видение угроз и аргументация нужны, их необходимо обозначать, «все ходы записаны». Если и не для внешней аудитории, то для внутренней политики: например, нужно ли распространить нашу версию закона FARA неправительственных организаций на частных лиц — считаю, что нужно и не вижу в этом какой-то трагедии, если избежать глупых перегибов на местах и защитить научные исследования.
Но всё это означает, что подобная Комиссия не ставит для себя цель установить, учредить новые правила международных отношений, вернуть обязательность принципу «невмешательства во внутренние дела» - пусть мы и настаиваем на них, а что же нам ещё остаётся, кроме как оставаться материком адекватности, вменяемости и легитимности.
Этот принцип, его декларирование, его защита становится не столько целью, сколько и н с т р у м е н т о м, а это совсем иная история.
Когда мы (и не мы, а даже они) рассуждаем о том, что мiру вокруг требуются новые правила игры, принципы международных взаимоотношений, рамки и законы взамен разрушаемых и истончающихся, мы исходим из привычной нам картины мира, хотим оставаться в зоне комфорта. В ней существуют исполняемые соглашения о нераспространении и ограничении оружия массового поражения и средств его доставки, можно провести конференцию, в которой решить вопросы всеобщего запрещения испытаний ядерного оружия или принадлежности каких-нибудь островов или полуостровов, договориться о том, как нам бороться против глобального потепления, в этом мире санкции принимаются только Советом Безопасности ООН, и военные конфликты гаситься им же – и он же только и может силовую операцию, остаётся высшим и непререкаемым арбитром в спорах государств. Случаи, когда он буксует, лишь подтверждают это правило, что Совет Безопасности и ООН необходим как никогда раньше, торговые войны регулируются правилами ВТО или другими межправительственными соглашениями, а также на уровне больших международных организаций, и так далее, и так далее.
И разрушение этого мира правил, «стратегической стабильности», которую мы стараемся сохранить, заставляет нас искать в хаосе новую стратегическую стабильность.
Но вполне возможно, что её больше не будет – или не будет ещё долгое время, которое становится самоценным периодом, эпохой новой стратегической неопределенности, даже не паузой, пробелом между миром старых правил и новых правил.
Список того, что разрушается, истончается или уже исчезло, велик: от Венской конвенции (привет нашему консульству в Сан-Франциско) и до ДРСМД (аминь), от СНВ-3 и до вопроса возможности вмешиваться во внутренние дела кого угодно под любым красивым поводом, развязывая пропагандистские войны на грани физических, от концепции «ядерную войну нельзя выиграть» - до известных рассуждений, что на ограниченном театре военных действий, да малыми зарядами – возможно, очень даже возможно.
При этом не нужно впадать в ужас (хотя перечисленное и ужасно).