И мне вдруг в это весеннее утро на Одере вспомнилось, как в железную зиму сорок второго года, в жестокую январскую метель, среди ночи, багровой от пламени зажженной немцами деревни, закутанный в тулуп ездовый вдруг закричал:
— Эй, хлопцы, где тут дорога на Берлин?
Ему ответил дружный хохот шоферов и ездовых. Жив ли шутник, спрашивавший под Балаклеей дорогу к Берлину? Живы ли те, кто смеялся ночью три года назад его вопросу? А ведь в этой шутке, произнесенной в тяжкую зиму, в морозную ночь, таилось драгоценное зерно народной веры в грядущую нашу победу. Да, многое вспомнилось... Вспомнились мне и слова из приказа Гитлера, изданного зимой 1941 года, приказа о создании зоны русской пустыни: «Пусть пламя горящих русских деревень освещает пути подхода моих резервов к линии фронта...». И в этих жестоких и самоуверенных словах человека-зверя таилось зерно гибели фашизма, зерно гибели идеологии расовой ненависти, зла и крови. Да, многое вспомнилось в дни и часы, когда наши войска вторглись в глубину фашистской Германии. И в вечер, когда, проехав германскую границу, мы остановили машину и, сойдя с голубовато-серого шоссе, пошли по прелым иглам соснового леса, вдыхая запах земли, глядя на поля, рощи, долины, дома с крутыми крышами, сложенными из красной черепичной чешуи, захотелось крикнуть, позвать тех братьев бойцов, что лежат на русской, украинской, белорусской и польской земле, спят вечным сном на поле брани:
«Товарищи, слышите вы нас, мы дошли!» И может быть на миг забились бы мертвые сердца миллионов убитых детей и старух, сердца невинных, удушенных в петлях, утопленных в колодцах, может быть всколыхнулся бы пепел сожженных в час, когда наши танкисты и пехотинцы пересекли границу и вторглись в Бранденбургские земли.
«Мертвые матери, сестры, убитые старцы и младенцы, слышите вы нас, мы дошли!».
Но тихо. Лишь по шоссе мчатся грузовики с длинноствольными пушками на прицепе, гвардейские минометы, рации, боеприпасы, всё огромное хозяйство войны. И вот мелькают перед нами поля, леса, помещичьи дома, богатые деревни, рощи, городки... Вот Одер. Всё это Германия, это германские города, германские деревни, германские земли, леса, воды, германский воздух, небо.
— Эй, хлопцы, где тут дорога на Берлин?
Ему ответил дружный хохот шоферов и ездовых. Жив ли шутник, спрашивавший под Балаклеей дорогу к Берлину? Живы ли те, кто смеялся ночью три года назад его вопросу? А ведь в этой шутке, произнесенной в тяжкую зиму, в морозную ночь, таилось драгоценное зерно народной веры в грядущую нашу победу. Да, многое вспомнилось... Вспомнились мне и слова из приказа Гитлера, изданного зимой 1941 года, приказа о создании зоны русской пустыни: «Пусть пламя горящих русских деревень освещает пути подхода моих резервов к линии фронта...». И в этих жестоких и самоуверенных словах человека-зверя таилось зерно гибели фашизма, зерно гибели идеологии расовой ненависти, зла и крови. Да, многое вспомнилось в дни и часы, когда наши войска вторглись в глубину фашистской Германии. И в вечер, когда, проехав германскую границу, мы остановили машину и, сойдя с голубовато-серого шоссе, пошли по прелым иглам соснового леса, вдыхая запах земли, глядя на поля, рощи, долины, дома с крутыми крышами, сложенными из красной черепичной чешуи, захотелось крикнуть, позвать тех братьев бойцов, что лежат на русской, украинской, белорусской и польской земле, спят вечным сном на поле брани:
«Товарищи, слышите вы нас, мы дошли!» И может быть на миг забились бы мертвые сердца миллионов убитых детей и старух, сердца невинных, удушенных в петлях, утопленных в колодцах, может быть всколыхнулся бы пепел сожженных в час, когда наши танкисты и пехотинцы пересекли границу и вторглись в Бранденбургские земли.
«Мертвые матери, сестры, убитые старцы и младенцы, слышите вы нас, мы дошли!».
Но тихо. Лишь по шоссе мчатся грузовики с длинноствольными пушками на прицепе, гвардейские минометы, рации, боеприпасы, всё огромное хозяйство войны. И вот мелькают перед нами поля, леса, помещичьи дома, богатые деревни, рощи, городки... Вот Одер. Всё это Германия, это германские города, германские деревни, германские земли, леса, воды, германский воздух, небо.