И мы идём, едва начавшись, по Москве,
И зимний ветер свищет в голове,
Идёт трамвайчик, ярко-красный он,
И - воскресенье: колокольный звон.
Но это кончится (прости меня, прости, -
Мы были живы, вечные почти).
Блестели вдоль трамвайные пути.
Мы говорили о пустом (прости).
А мы же были, были, были мы!
Мы шли, за руки взявшись, средь зимы,
И думали, что вечно - как сейчас,
И смерть и ссоры не коснутся нас.
Но это кончится
(куда мне уходить?
Мне некуда и вовсе уходить,
Гляжу вокруг - нет места уходить,
Скажи, скажи, ну как мне уходить?).
И почему-то вспомнилось: котенок,
Подобрала в подъезде, меж пеленок
Закутала, поила молоком.
Котенок сдох. Но я же не о том.
И зимний ветер свищет в голове,
Идёт трамвайчик, ярко-красный он,
И - воскресенье: колокольный звон.
Но это кончится (прости меня, прости, -
Мы были живы, вечные почти).
Блестели вдоль трамвайные пути.
Мы говорили о пустом (прости).
А мы же были, были, были мы!
Мы шли, за руки взявшись, средь зимы,
И думали, что вечно - как сейчас,
И смерть и ссоры не коснутся нас.
Но это кончится
(куда мне уходить?
Мне некуда и вовсе уходить,
Гляжу вокруг - нет места уходить,
Скажи, скажи, ну как мне уходить?).
И почему-то вспомнилось: котенок,
Подобрала в подъезде, меж пеленок
Закутала, поила молоком.
Котенок сдох. Но я же не о том.