Недавно фонд, который помогает молодым взрослым с синдромом Дауна, прислал отзывы подопечных о стажировке в офисах, мастерских и салонах красоты. И там среди рассказов про работу с документами, управление принтером и стрижку под каре, было написано: «Можно полежать, когда захочешь, поэтому я чувствовал себя как человек».
*
Редкие и довольно странные вещи радовали в этом году. Например, в ноябре мы стояли в местной визовой конторе. Восемь утра, толпа, ничего не понятно, нужное окно не работает. Сотрудницы пьют чай, сотрудники хохочут над обложками паспортов. Кто посмелее пытаются их дёргать на всех возможных языках. А перед нами стоит пара, девушка и парень, и тихо ждут с кислыми лицами, как мы.
И я думаю, что в профиль девушка похожа на Н. Н. — из Минска, и может быть, эта девушка тоже из Беларуси. Но только что она кивнула женщине, которая говорит по-немецки, так что, возможно, эта пара из Германии. В Египте много людей из Германии. Стоим с ними у закрытого второго окошка, молчим и мрачно смотрим вокруг. А потом что-то происходит у этих двоих там, и девушка таким лёгким звонким голосом говорит: «Perfetto! Grazie!» И почему-то от этого на несколько секунд становится хорошо.
*
Самое нелепое, что можно было сделать в 2023 году — это уехать в Африку и стремительно завести тут собаку. За эти месяцы вокруг Дружка (здесь его зовут Dru) образовалось три дивана, четыре ветеринара, восемь бабушкиных покрывал, ведро теннисных мячей, а также международная группа поддержки, местных недоброжелателей и остальных любопытствующих.
Однажды к нам подошёл мальчик лет восьми и попросил сфотографироваться, как будто у него есть собака. Встал рядом с Дружком, взял его за поводок и улыбнулся в камеру. Мы сфотографировали их вдвоём, мальчик постоял с нами немного и говорит: «А у меня тоже есть собака, я её кормлю, хоть она и плохой мальчик». Местные люди терпеть не могут уличных собак, используют для общения с ними в лучшем случае камни, и детям в нашем районе запрещено к ним подходить. «Все собаки, которых я встречала — хорошие», — говорю. «Все хорошие, — соглашается. — А моя — плохой мальчик».
Следующим вечером он выходит из дома, оглядывается и убедившись, что никто на него не смотрит, подзывает к себе маленького особо ворчливого дворового пса с непропорционально большой головой. Мы называем его Товарищ. Товарища не погладишь. Целыми днями он охраняет свою гору песка, орёт на машины, птиц и других собак, как вредный дед, которого мало любят. Мальчик зовёт его за угол, где их не будет видно, аккуратно гладит по голове и отламывает кусок своей шаурмы.
*
В декабре умерла одна моя тётушка. Вероятно, это не самая лучшая история для конца года, который и так был тяжёлый и грустный. Но тётя моя была из смешных и лёгких. Выразительно курила, талантливо материлась и отлично справлялась с жизнью, так что хочется рассказать. В моём детстве она работала бортпроводницей и привозила из рейсов лучшие подарки ко дню рождения (баунти и стиморол в Сибири появились позже, чем в Москве) А когда её из-за возраста отправили «на землю», занималась самолётной едой, той самой, которая курица или рыба, и неплохо проводила тут, на земле, время.
В октябре ей исполнилось 75. Юбилей она праздновала с приготовлением восьми блюд на сто персон. Персоны прибыли из воздуха и с земли, надо было их чем-то кормить. Мы разговаривали по телефону в тот момент, когда они провожали её домой из кафе, кино или ещё каких-то аттракционов, и в конце своего обычного торопливого монолога она сказала: «Короче, жить сложно — летать легко», и теперь я часто вспоминаю эту фразу. Хотя, конечно, не чаще, чем
«подмандить тумбочку»