Мои мама с папой не были большими сионистами.
Они были просто порядочными людьми. И отдавали себе отчёт в том, что, ни дня в Израиле не отработав, получили свой прожиточный минимум. Который был никак не ниже того уровня жизни, который обеспечивала им в Москве конца 80-х их повышеная пенсия. Не говоря уже о медицинском обеспечении.
И еще они очень любили меня.
Мама - просто любила. И уважала, как оле хадаш опытного ватика. Папа еще и гордился. Показывая меня своим марокканским соседям он напрягал свой иврит - «Бен! Стармех ба ония». «Бен! Офицер ЦАХАЛ!»
Я могу себе представить, чтобы с ними было, окажись я, не дай Бог, в плену у Хамаса. Не знаю пережили ли бы они такой поворот. Нет такой цены, которую они не потребовали бы от государства заплатить за мое освобождение.
Но в одном я уверен. Они плюнули бы в лицо тем, кто предлагал бы: уйти из Газы. А потом, кого-то освободят. Кого-то живьем, кого-то в мешке. Не сообщая, кого по скольку. А кого-то и вовсе не найдут. Но нас там уже не будет.
Даже в деменции мои родители идиотами не были.
Предоставлять хамасникам ПРАВО выбора, кого оставить в живых, кого убить. Кого освободить, кого оставить в Газе. Наверняка не вернут живыми тех, кого насиловали, пытали, кого увечили.
По папиным представлениям о нацистском плене, меня, как еврея, офицера, члена партии живым не вернут.
И потом, когда/если бы я вернулся из плена. Одним из моих первых визитов был бы визит к тем, кто отчаяние моих стариков попытался бы использовать для смены того, кто им не нравится, на того, кто им нравится. И, ох, как бы я им объяснил, что они неправы!