я познакомилась с ним очень и очень давно. он был подавлен и разбит, а глаза его были бриллиантово-грустными. я читала в них всю тоску и боль, и пыталась забрать ее себе.
он не любил, как все, крепкий, чёрный кофе, что терпкостью оставался на языке, нет. он любил зелёный чай и ложил в него побольше лимона, ни капельки не жмурясь от кислоты.
я часто находила его в библиотеке, книги были его страстью, в них он находил успокоение, как и во мне позже. он всегда веселил меня, даже тогда, когда самому было тошно. он был рядом везде и всегда, куда бы я не пошла, чтобы такого не придумала, он не отказывался.
а меня всегда интересовали его глаза и причина их не земной грусти.
первое время он отмалчивался, хмурил темные брови и недовольно поглядывал на меня, но я не отставала и спрашивала раз за разом, день за днём, пока не услышала «знаешь что-то про синдром Адели?». я не догадывалась, что этот парень мог быть кем-то одержим до такой степени, что сломался. он любил, а его разбили. жестоко выкинули сердце и предали чувства длиною в года. он был одержим, не мог жить и дышать без того человека и иногда, где-то в укромных местечках моего сознания, я хотела, чтобы меня он любил также сильно. хотя бы на несколько часов.
годы шли, он открывался, будто снимал с себя цепи одну за одной. и совсем недавно он освободился полностью. глаза были все такими же бриллиантовыми, но там зажглась любовь и радость, на замену грусти. он обрёл покой рядом со мной, но, к сожалению, не на долго.
