👉 Эффекты, которые нынешняя волатильность оказывает на сегмент трейдинга: большинство трейдеров используют значительный банковский леверидж для того, чтобы при небольших собственных средствах оперировать большими объёмами. Но в ситуации, когда цены настолько непредсказуемы, а физическая поставка настолько затруднена, многие из них оказываются в ситуации марджин-коллов, когда неожиданно нужно «поднять» миллиард долларов (или суммы схожего масштаба). И если для четвёрки крупных трейдеров это не проблема (во всяком случае, пока мы не слышим о серьёзных затруднениях с их стороны), то целый спектр игроков следующего эшелона могут оказаться на грани банкротства. В предыдущий кризис именно в этом сегменте случился коллапс, и это дополнительный риск для нефтяников и покупателей нефтепродуктов, ведь контрагент может «не дожить» до конца поставки.
👉 Что касается энергоперехода в Европе: их отказ от российского газа завязан, в первую очередь, на ускорении и усилении мер энергоперехода, а также усиления разворота на Восток. Заявленные цифры выглядят достаточно мало реалистичными, и понятно, что на коротком горизонте мы наблюдаем увеличение электрогенерации на угольных станциях, но в целом готовность ЕС форсировать и сокращение энергопотребления, и электрификацию мобильного сектора, и переход на низкоуглеродные источники энергии только усилилась. Более того, сейчас возник замечательный политический повод, как продать неизбежное повышение цен электорату: если раньше это было просто «мы боремся за хорошую планету», то сейчас это просто «мы боремся за хорошую планету и наши ценности». Вопрос – сколько выдержит электорат. Что касается разворота на Восток – что в нашей отрасли было неизбежно при каком-то более планомерном горизонте (потому что очевидно, что рынки азиатско-тихоокеанского региона развиваются и растут быстрее, чем рынки ЕС) – сейчас будут стараться сделать это в темпе «пятилетка за три года».
👉 Промышленный сектор во всём мире тяжелее поддаётся декарбонизации, это вопрос плотности энергии и наличия достаточных мощностей низкоуглеродной генерации и резервного топлива либо каких-то форм энергии, которые способны в индустриальных масштабах компенсировать неизбежную волатильность солнца и ветра. Такими способами накопления не могут электрохимические накопители – в индустриальных масштабах это слишком дорого. Европейские компании и регуляторы связывают большие надежды с водородом, произведённым из возобновляемых источников энергии (ВИЭ), используемым в качестве способа хранения и далее для прямой декарбонизации некоторых отраслей либо использования в качестве низкоуглеродного источника энергии в моменты, когда солнца нет, а ветер стих. Эти планы получили новый импульс в том числе и с точки зрения развития водородной инфраструктуры внутри Европы. Так, например, любой газовый проект, который сейчас будет реализован, должен быть совместим с водородом – в той же самой трубе, которая сейчас строится под газ, должна быть возможность качать водород, что тоже требует инвестиций. Посмотрим, хватит ли запаса прочности для реализации столь масштабных инвестпроектов.
👉 Хочется отметить, что появившиеся в российской прессе сообщения о «конце энергоперехода» в Европе несколько поспешны: они заменили газ на уголь в качестве переходного топлива, пока не будет построено достаточного количества ветряков и т.д. Риторика сейчас такова: что угодно лучше, чем российские углеводороды, несмотря на то, что уголь в несколько раз более «грязный» и опасный с точки зрения здоровья населения. Если говорить об измерении в смертях на киловатт выработанной энергии, то уголь здесь отрицательный чемпион.
👉 Что касается энергоперехода в Европе: их отказ от российского газа завязан, в первую очередь, на ускорении и усилении мер энергоперехода, а также усиления разворота на Восток. Заявленные цифры выглядят достаточно мало реалистичными, и понятно, что на коротком горизонте мы наблюдаем увеличение электрогенерации на угольных станциях, но в целом готовность ЕС форсировать и сокращение энергопотребления, и электрификацию мобильного сектора, и переход на низкоуглеродные источники энергии только усилилась. Более того, сейчас возник замечательный политический повод, как продать неизбежное повышение цен электорату: если раньше это было просто «мы боремся за хорошую планету», то сейчас это просто «мы боремся за хорошую планету и наши ценности». Вопрос – сколько выдержит электорат. Что касается разворота на Восток – что в нашей отрасли было неизбежно при каком-то более планомерном горизонте (потому что очевидно, что рынки азиатско-тихоокеанского региона развиваются и растут быстрее, чем рынки ЕС) – сейчас будут стараться сделать это в темпе «пятилетка за три года».
👉 Промышленный сектор во всём мире тяжелее поддаётся декарбонизации, это вопрос плотности энергии и наличия достаточных мощностей низкоуглеродной генерации и резервного топлива либо каких-то форм энергии, которые способны в индустриальных масштабах компенсировать неизбежную волатильность солнца и ветра. Такими способами накопления не могут электрохимические накопители – в индустриальных масштабах это слишком дорого. Европейские компании и регуляторы связывают большие надежды с водородом, произведённым из возобновляемых источников энергии (ВИЭ), используемым в качестве способа хранения и далее для прямой декарбонизации некоторых отраслей либо использования в качестве низкоуглеродного источника энергии в моменты, когда солнца нет, а ветер стих. Эти планы получили новый импульс в том числе и с точки зрения развития водородной инфраструктуры внутри Европы. Так, например, любой газовый проект, который сейчас будет реализован, должен быть совместим с водородом – в той же самой трубе, которая сейчас строится под газ, должна быть возможность качать водород, что тоже требует инвестиций. Посмотрим, хватит ли запаса прочности для реализации столь масштабных инвестпроектов.
👉 Хочется отметить, что появившиеся в российской прессе сообщения о «конце энергоперехода» в Европе несколько поспешны: они заменили газ на уголь в качестве переходного топлива, пока не будет построено достаточного количества ветряков и т.д. Риторика сейчас такова: что угодно лучше, чем российские углеводороды, несмотря на то, что уголь в несколько раз более «грязный» и опасный с точки зрения здоровья населения. Если говорить об измерении в смертях на киловатт выработанной энергии, то уголь здесь отрицательный чемпион.