Forward from: No one asked you TEAM
Когда Нил в первый раз говорит «нет», ничего не происходит. Стекла не вылетают. Вселенная не схлопывается. Танос не щелкает пальцами.
Нил ждёт от Эндрю какого-нибудь подкола, типа «а как же твое «всегда»?», но тот просто смотрит прямо и глубоко, а потом мягко касается губами виска и, закинув ноги ему на бедра, усаживается смотреть телек.
Нил всего лишь уставший. Выматывающая тренировка, а после долгие разборы игры с командой. И еще бессонница.
Он чувствует себя расползающимся по швам и выпотрошенным. Ему не хочется сейчас интимной близости, но вот такой, где они переплетаются конечностями на диване, и в местах, где соприкасаются их тела, разливается мягкое тепло, — такой близости ему сейчас более, чем достаточно.
Нил расслабляется под бормотание телевизора. И думает о том, что нет ничего плохого в том, чтобы иногда говорить «нет».
Они больше не те отчаянные подростки, которые буквально с кровью на губах дают монолитные обещания, боясь, что завтра уже не будет и надо жить именно сегодня; цепляться до сломанных ногтей за то, что с рассветом может превратится в дым от сигарет или в ненабранный номер в телефоне.
Сейчас они больше не балансируют на блестящем лезвии острого ножа. Сейчас у них есть они, и ничто не сможет их разделить, чего уж говорить о каком-то там слове из трех простых букв.
Он знает, что даже если бы он не произнес это «нет», Эндрю все равно бы почувствовал, что что-то не так.
Но кажется правильным наконец озвучить это вслух, чтобы между ними не было недомолвок. Чтобы в стену, что возвелась бы у других пар от подобного нежелания, не был заложен даже первый кирпичик — из-за безграничного доверия и понимания, ставшими крепкой опорой их отношений.
Нил ждёт от Эндрю какого-нибудь подкола, типа «а как же твое «всегда»?», но тот просто смотрит прямо и глубоко, а потом мягко касается губами виска и, закинув ноги ему на бедра, усаживается смотреть телек.
Нил всего лишь уставший. Выматывающая тренировка, а после долгие разборы игры с командой. И еще бессонница.
Он чувствует себя расползающимся по швам и выпотрошенным. Ему не хочется сейчас интимной близости, но вот такой, где они переплетаются конечностями на диване, и в местах, где соприкасаются их тела, разливается мягкое тепло, — такой близости ему сейчас более, чем достаточно.
Нил расслабляется под бормотание телевизора. И думает о том, что нет ничего плохого в том, чтобы иногда говорить «нет».
Они больше не те отчаянные подростки, которые буквально с кровью на губах дают монолитные обещания, боясь, что завтра уже не будет и надо жить именно сегодня; цепляться до сломанных ногтей за то, что с рассветом может превратится в дым от сигарет или в ненабранный номер в телефоне.
Сейчас они больше не балансируют на блестящем лезвии острого ножа. Сейчас у них есть они, и ничто не сможет их разделить, чего уж говорить о каком-то там слове из трех простых букв.
Он знает, что даже если бы он не произнес это «нет», Эндрю все равно бы почувствовал, что что-то не так.
Но кажется правильным наконец озвучить это вслух, чтобы между ними не было недомолвок. Чтобы в стену, что возвелась бы у других пар от подобного нежелания, не был заложен даже первый кирпичик — из-за безграничного доверия и понимания, ставшими крепкой опорой их отношений.