Парковка.
Заваливаясь после расслабляющего душа, где она чуть не уснула, в постель, Шио с наслаждением прикрывает глаза и отправляется в приятный мирсновидений, которые ей сулит затуманенное сознание.
Однако заместо сладких розовых облаков приходят тёмные, тяжёлые видения, будто совсем неповоротливые: Шио пытается отогнать приближающийся кошмар проснуться, сделать хоть что-то, однако все её попытки неизменно терпят крах. Один вид злосчастной парковки уже пробуждает в сознании тревожный звоночек, несмотря на общую расслабленность слабовольного тела. А когда собственные ноги в изящных ненавидимых ею туфлях-лодочках, неумолимыми широкими шагами несут к тому роковому месту, где всё свершилось, Шио уже начинает барахтаться и размахивать руками, чтобы если не проснуться, то хотя бы привлечь внимание персонажей сна и изменить его парадигму.
Однако — словно в насмешку — все её потуги оказываются напрасными: на парковке никого нет. Кроме неё.
И её самого большого кошмара… Что-то прижимается к ней со спины ровно в тот миг, когда её ноги останавливаются у раскрытого багажника серебристого седана.
Оба её запястья почти что ласково заламывают ей за спину: руки тот час немеют и Шио не может и пальцем шевельнуть, хоть хватка и не причиняет ей боль. Зато острое лезвие, замерцавшее маленькой вольфрамово-синей форелью на периферии зрения, удивительно реалистично ощущается на коже чуть пониже ключицы. Шио прикусывает губу, возводит глаза к блёклому сизо-серому небу и смеживает веки, когда ей на поясницу давят чуть настойчивее и колени, объятые тонким капроном, касаются холодного металла. Хвоистый запах ненавистен ей до стиснутых зубов и мушек белого света в зажмуренных глазах.
Галлюцинация была похожа на акулу, почуявшую кровь, только вместо крови он чувствовал её страх. Это дикое желание, убийства... эту слепую жажду…. Холодное притворство, саркастично-фальшивые усмешки и мнимый лёд в голосе и сдержанных движениях треснули и сломались, показывая ей, что было сокрыто внутри: необузданная сила и ярость, готовые уничтожить её в любой миг... Шио думает, что он чудом тогда сдержался. Что когда акула оказывается у истекающей кровью жертвы, она не медлит. Оно схватило её за горло, тут же сжимая, и она, задыхаясь и хватаясь за почти-музыкальные горячие пальцы, что стальной хваткой перекрывали ей доступ к воздуху, видела, какое жгучее почти непреодолимое желание горит в их ледяных глазах. Акула почуяла кровь и кружилась вокруг истерзанной выбившейся из сил жертвы, готовясь к последнему смертоносному броску, который должен был решить всё…
Однако, когда Шио думает, что для неё уже всё кончено и ловит белые мельтешащие точки в глазах, Акула всё же реагирует на её сиплый шёпот и через силу разжимает хватку на её шее, отпуская. Шио давится щедро вливающимся в лёгкие кислородом, кашляет и отворачивается к стене. Трещина затягивается; акула снова в клетке, где-то далеко в синих водах океана, а жертва спасена. Пока что.
Их восковая маска, их голос — комплектация впадин на виниле пластинки, проигрываемой её памятью, сам он — проекция её страха, квинтэссенция кошмара, принявшая наиболее жуткую форму.
" Думала, что как феникс восстанешь из пепла своих страхов, чудовищных событий прошлого, смыв очищающим огнём все старые раны? Только мы оба знаем, что некоторые раны не вывести — они навсегда останутся в твоей душе. Как шрамы на теле. Их не вывести, их не выжечь, их не уничтожить. Можно лишь позорно скрывать днём, но ночью спрятаться от себя самой тебе некуда..."
#парковка
Рт?
Заваливаясь после расслабляющего душа, где она чуть не уснула, в постель, Шио с наслаждением прикрывает глаза и отправляется в приятный мирсновидений, которые ей сулит затуманенное сознание.
Однако заместо сладких розовых облаков приходят тёмные, тяжёлые видения, будто совсем неповоротливые: Шио пытается отогнать приближающийся кошмар проснуться, сделать хоть что-то, однако все её попытки неизменно терпят крах. Один вид злосчастной парковки уже пробуждает в сознании тревожный звоночек, несмотря на общую расслабленность слабовольного тела. А когда собственные ноги в изящных ненавидимых ею туфлях-лодочках, неумолимыми широкими шагами несут к тому роковому месту, где всё свершилось, Шио уже начинает барахтаться и размахивать руками, чтобы если не проснуться, то хотя бы привлечь внимание персонажей сна и изменить его парадигму.
Однако — словно в насмешку — все её потуги оказываются напрасными: на парковке никого нет. Кроме неё.
И её самого большого кошмара… Что-то прижимается к ней со спины ровно в тот миг, когда её ноги останавливаются у раскрытого багажника серебристого седана.
Оба её запястья почти что ласково заламывают ей за спину: руки тот час немеют и Шио не может и пальцем шевельнуть, хоть хватка и не причиняет ей боль. Зато острое лезвие, замерцавшее маленькой вольфрамово-синей форелью на периферии зрения, удивительно реалистично ощущается на коже чуть пониже ключицы. Шио прикусывает губу, возводит глаза к блёклому сизо-серому небу и смеживает веки, когда ей на поясницу давят чуть настойчивее и колени, объятые тонким капроном, касаются холодного металла. Хвоистый запах ненавистен ей до стиснутых зубов и мушек белого света в зажмуренных глазах.
Галлюцинация была похожа на акулу, почуявшую кровь, только вместо крови он чувствовал её страх. Это дикое желание, убийства... эту слепую жажду…. Холодное притворство, саркастично-фальшивые усмешки и мнимый лёд в голосе и сдержанных движениях треснули и сломались, показывая ей, что было сокрыто внутри: необузданная сила и ярость, готовые уничтожить её в любой миг... Шио думает, что он чудом тогда сдержался. Что когда акула оказывается у истекающей кровью жертвы, она не медлит. Оно схватило её за горло, тут же сжимая, и она, задыхаясь и хватаясь за почти-музыкальные горячие пальцы, что стальной хваткой перекрывали ей доступ к воздуху, видела, какое жгучее почти непреодолимое желание горит в их ледяных глазах. Акула почуяла кровь и кружилась вокруг истерзанной выбившейся из сил жертвы, готовясь к последнему смертоносному броску, который должен был решить всё…
Однако, когда Шио думает, что для неё уже всё кончено и ловит белые мельтешащие точки в глазах, Акула всё же реагирует на её сиплый шёпот и через силу разжимает хватку на её шее, отпуская. Шио давится щедро вливающимся в лёгкие кислородом, кашляет и отворачивается к стене. Трещина затягивается; акула снова в клетке, где-то далеко в синих водах океана, а жертва спасена. Пока что.
Их восковая маска, их голос — комплектация впадин на виниле пластинки, проигрываемой её памятью, сам он — проекция её страха, квинтэссенция кошмара, принявшая наиболее жуткую форму.
" Думала, что как феникс восстанешь из пепла своих страхов, чудовищных событий прошлого, смыв очищающим огнём все старые раны? Только мы оба знаем, что некоторые раны не вывести — они навсегда останутся в твоей душе. Как шрамы на теле. Их не вывести, их не выжечь, их не уничтожить. Можно лишь позорно скрывать днём, но ночью спрятаться от себя самой тебе некуда..."
#парковка
Рт?