Роман с Виктюком
(ровно 4 года назад не стало прекрасного режиссера Романа Виктюка)
В это трудно поверить: но у меня настоящий "роман" с режиссером Романом Виктюком начался в... середине 70-х годов, когда в городе Баку гастролировал Вильнюсский драматический театр. Я успел посмотреть там "Коварство и любовь" Шиллера, где заснул после пятой минуты, предварительно зевая от скуки и не понимая, как можно давать эту туфту. Но те же артисты, - или почти те, - вдруг проявили себе в немыслимом блеске в спектакле "Человек дождя" Ричарда Нэша; и этот спектакль, как я выяснил, ставил доселе неизвестный мне режиссер Роман Виктюк. От его постановки шла какая-то бешеная энергетика, и не верилось, что театр на такое способен.
Шли годы, смеркалось.
Следующая моя встреча с Виктюком состоялась уже в Израиле, когда я посмотрел его знаменитых "Служанок"; не буду особенно распространяться, но это было поистине завораживающее зрелище, казалось бы, давно и бесповоротно исчезнувшее с театральных подмостков и погребенное под тоннами "чеса" и беспробудной халтуры, которая бурным потоком обрушилась на ни в чем неповинный Израиль.
Затем состоялось уже личное знакомство с Виктюком; мой хороший приятель и удивительной доброты человек Гриша Тумасов стал директором театра Виктюка, и в один из приездов, когда мы отмечали нашу встречу у него в номере, в дверь постучали, и вошел... Виктюк.
- Гриша, - сказал он тоном, не терпящим возражения. - Кто это у тебя?
- Мой хороший и давний товарищ, - спокойно ответил, видимо, уже давно привыкший ко всему Гриша.
- И что вы собираетесь сейчас делать? - продолжил неугомонный Виктюк.
- Хотим прогуляться по Тель-Авиву, который мой приятель хорошо знает.
- Я пойду с Вами, - Виктюк дал понять, что это не обсуждается. - Пусть покажет мне какой-нибудь рынок.
И мы пошли.
И тут я увидел Виктюка - человека-театра - во всем блеске. Я повел его на рынок Бецалель, а потом на улицу Шенкин. Боже, как он торговался с продавцами, не зная языка, как он делал вид, что понимает все, что они говорят! Это представление надо было записывать на пленку, а мы с Гришей уже не могли смеяться, но Виктюк продолжал работать только на нас, и я уже жалел, что, кроме нас, никто этого представления не увидит.
Потом были еще встречи, и, в том числе, и в театре "Гешер", где Виктюк показывал очередную свою постановку. А уже после мы сидели в фойе и беседовали, и Виктюк рассказывал мне, что с наслаждением читает книгу "Евреи и секс".
- Вот, что надо ставить! - кричал он.
- Роман Григорьевич, - Гриша посмотрел на него с укоризной, - Марк - один из авторов этой книги.
- Вы мне будете рассказывать, Гриша?! - с нарочито еврейской интонацией произнес Виктюк.
- Он еще и пьесы пишет, - вставил Гриша.
- И Вы молчали! - еще театральнее произнес Виктюк. - Так скажите, чтобы прислал.
Я прислал.
И вы не поверите: через год я узнал, что Роман Григорьевич поставил одну из моих пьес со своим курсом, который он вел (и за это - отдельное спасибо Филиппу Пузанову, актеру, рассказавшему мне об этом удивительном факте).
А затем, буквально за несколько дней до смерти он позвонил мне в Израиль, чтобы поблагодарить за книгу моих маленьких романов, которую ему передали в Москве.
И сегодня, в день его памяти, я в который раз вспоминаю его - потому что таких как он, наверное, один на миллион: человек-театр, человек-судьба...