Живая музыка играла по всему западному району; весело бегали люди через дорогу, торопясь на свои запланированные встречи, и звучал задорный детский смех, поражённый от красивого вида новой покупки из ларька, стоящего на краях площади. Все, кажется, на миг забывали о своих проблемах и сейчас жили так, словно это мог быть последний их миг.
Они жили томными суждениями, что завтра вновь наступит серый, будний день, медленно, но уверенно поглащающий всю энергию и силу. Люди просто смирились с фактом, что им суждено прожить так, словно они рабы системы, постоянно готовые к своему концу, и к чему-то стандартному.
Сегодняшняя дата меняла многое - на лице людей разглаживались мимические морщины, приобретённые в процессе жизни и долгого труда, выражение лика становилось проще и более лояльным, принимающим торжество окружающей среды таким, как есть.
Праздник менял каждого, сеял внутри огонёк живности и задорности - даже люди в рабочей форме предпочитали стоять возле своих машин, блокирующих определённый участок дороги, и потаптывать ногой в такт музыки, что менялась каждые три минуты, на потеху народу.
Выйти погулять сегодня было просто обязанностью, и сейчас, не особо выделяясь из толпы, шла компания достаточно близких друг другу людей; друзья, если можно выражаться конкретнее.
Они, одетые как-то легко, по-летнему, шли ближе к центру, желая оказаться под волной музыки и насладиться долгожданными эмоциями от планов, закоготовленных за несколько недель назад.
Если рассматривать их конкретно, то можно насчитать удивительное равенство. Три дамы, и три молодых человека, относительно одинакового возраста, за исключением одной, более младше всех.
Она единственная осталась без банки пива в руках, и шла, окружённая взрослыми, наставляющими на то, что пить - плохо, грустно шаркая потёртыми от времени кроссовками по земле, мысленно скверня о том, что они могли бы предложить минимальную газировку, чтоб не особо сильно было обидно.
В любом случае, скоро она отделится от компании, привлечённая новым вниманием и человеком из внешнего пространства, да вступит в разговор, пока остальные, уже под приятным градусом, остановятся где-то возле сцены, , и неприлично покачиваясь, опять начнут завывать песни из былых годов, которые напоминали им, так скажем, детство.
Первая о пропаже заметит высокая и тёмненькая по цвету кожи девушка, имеющая плотную комплектацию тела, но весьма чёткий вкус в одежде. Её голова пару раз покрутится в стороны, в поисках, волнующе тревожа волнистые волосы в стрижке «карэ», и она, вскинув короткие осветлённые брови, выразит свою догадку остальным.
— Малявка пропала. – слегка перекрикивая музыку говорит Мелисса, так звали девушку. Дама ещё пару раз оглядывается по сторонам, словно не веря себе и своему весьма хорошему зрению, и смотрит на то, как постепенно во внимание берут и остальные.
— Чё, а где? – парень, с яркой гетерохромией и со стрижкой «под ёжик», сплёвывает слюну на землю, поправляя свои спортивные штаны синего цвета. Классика для «гопоты», что наживались на телефонах невинных жертв, которых было суждено ловить там, где фонари обычно не светят. Он делает глоток из железной банки, и оборачивается к самому высокому в компании - юноше, ростом в метра два, и длинными чёрными волосами, с немой просьбой, а-ля, ну, ты глянь; тот, в свою очередь, лишь оглядывается, лениво перебирая людей в толпе зелёными глазами, пока не натыкается на что-то похожее.
— вон, мелочь..– Валли слегка наклоняется вниз, указывая пальцем куда-то в сторону, нарушая все принципы этикета. А разве наркоманы когда-то соблюдали что-то такое? Только в редких случаях. Он привлекает внимание каждого, и пять пар глаз устремяются в направлении, ловя самую младшую из компании в обществе очевидного аморального подобия их товарища; который о чём-то ей рассказывал, перекатываясь с носка на пятку ноги, сложив руки в карманы спортивного костюма марки «Адидас». Кажется, девушка собиралась отойти к ларьку, выполнить свою бренную хотелку о газированном напитке, но столкнулась с дредовым юношей, который явно мешкался, но искал добровольца на услугу помощи.
