Над романом “Обрыв” он работал целых 20 лет. Сам он называл эту книгу “дитя моего сердца”, считая её вершиной своего творчества.
Помимо писательского ремесла, Иван Гончаров был и известным литературным критиком. Его “Заметки о личности Белинского” и по сей день считаются эталонными в своём жанре
Он предпринял опасное плавание к берегам Японии на борту фрегата “Паллада”. Япония тогда была закрытой страной, в которой всех чужаков сразу убивали, но Российская империя желала наладить с ней торговлю. Иван Гончаров был в этой экспедиции секретарём адмирала. Позднее он издал цикл путевых очерков “Фрегат Паллада”.
Музыку Иван Александрович слушал с удовольствием, но не всякую. Сладкие звуки произведений Россини легко и свободно вливались в его душу, нежа и лаская ее. Но музыка более серьезного, трагического, так сказать, характера утомляла и порой даже раздражала его нервы. Чуть не с отчаянием говорил он о петербургских квартирах, где нет возможности спастись от фортепианных упражнений студентов консерваторий.
После написания “Обрыва” он надолго впал в депрессию, с до конца жизни ничего больше уже не писал, кроме небольших критических этюдов.
//Гончаров, вливаемся в программу.
Помимо писательского ремесла, Иван Гончаров был и известным литературным критиком. Его “Заметки о личности Белинского” и по сей день считаются эталонными в своём жанре
Он предпринял опасное плавание к берегам Японии на борту фрегата “Паллада”. Япония тогда была закрытой страной, в которой всех чужаков сразу убивали, но Российская империя желала наладить с ней торговлю. Иван Гончаров был в этой экспедиции секретарём адмирала. Позднее он издал цикл путевых очерков “Фрегат Паллада”.
Музыку Иван Александрович слушал с удовольствием, но не всякую. Сладкие звуки произведений Россини легко и свободно вливались в его душу, нежа и лаская ее. Но музыка более серьезного, трагического, так сказать, характера утомляла и порой даже раздражала его нервы. Чуть не с отчаянием говорил он о петербургских квартирах, где нет возможности спастись от фортепианных упражнений студентов консерваторий.
После написания “Обрыва” он надолго впал в депрессию, с до конца жизни ничего больше уже не писал, кроме небольших критических этюдов.
//Гончаров, вливаемся в программу.