Но теперь я перейду к вещам неприятным для многих христианских конфессий. Причем оказывается, что среди таковых будут и конфессии очень новые и довольно «экстравагантные», и очень старые и «степенные». Начнем с первых. Да, среди современных христианских конфессий есть такие, которые тех или иных своих лидеров называют апостолами. Однако есть смысл прислушаться к тем библеистам, которые все-таки настаивают на том, что в библейском словоупотреблении апостол – это свидетель Воскресшего, то есть тот, кому воскрешенный Христос явился в зримом облике. Разумеется, можно пытаться переосмыслять библейскую «терминологию», но иногда возникает простой вопрос – зачем?
Вернемся к смыслу явлений Христа конкретным людям. Та «печать», о которой мы говорим, должна была означать, что некий человек, называемый апостолом, проповедует вещи, в должной мере согласующиеся с провозвестием самого Иисуса, ибо Воскресший явился ему не просто так, а потому что этот человек принадлежал к числу тех, кто был в должной степени этому учению научен. Я полагаю, что примерно к этому и сводится апостольский авторитет. То есть не мог «лишь бы кто» претендовать на таковой авторитет и не мог этот «лишь бы кто» проповедовать, таким образом, всё, что ему вздумается.
Кстати, не из чего прямо не следует, что этот апостольский авторитет якобы должен автоматически означать и некую непогрешимость. Он означает просто то, что проповедуемое человеком находится в непосредственной преемственности к проповеди Христа. И уж так случилось, что новозаветные тексты действительно находятся под эгидой этого апостольского авторитета. И так уж случилось, что этот авторитет не «резиновый» и чисто хронологически рамки одного века отнюдь не преодолевает. В конце концов апостолы действительно умерли (причем зачастую мученической смертью, на которую они пошли именно потому, что Воскресшего видели, ибо никто не стал бы идти на смерть за столь экстравагантную фантазию; и здесь уже свидетельство для будущих поколений).
Интересный пример Павла, которому Воскресший явился последнему и который при жизни Его не знал, должен лишь подчеркнуть: никаких «технических» трудностей у воскрешенного Христа в том, чтобы явиться даже после вознесения, не было, но после Павла такое подтверждение апостольства, как традиционно считается, все же почему-то прекратилось. А не потому ли оно и прекратилось, что Господу было угодно таковой печатью запечатлеть лишь определенный отрезок церковной истории? Ибо дальше историческое развитие церкви продолжается, что вполне естественно, вот только относиться к этой истории уже следует «осторожнее».
И вот тут начинаются неприятности и для конфессий вполне «степенных». Неприятность, собственно, в том, что никакими ухищрениями, типа таких конструктов, как Священное Предание и апостольская преемственность, невозможно заменить апостольский авторитет как таковой. Вот евангелия освящены этим авторитетом, а вся позднейшая догматика и даже (о ужас!) символы веры – отнюдь!
Ну для кого-то это неприятность, а для кого-то – просто свидетельство того, что и через догматику, и через символы веры, и через предание придется возвращаться и «продираться» именно ко Христу, к Его провозвестию, к Евангелию. И может быть, в этом радость, а вовсе не проблема?
И когда мы говорим: «Воистину воскрес!» – мы этим в том числе подтверждаем, что согласны с истиной самого Воскресшего, то есть с той истиной, которая воскресением Христа подтверждена, как печатью, Тем, кто Его воскресил из мертвых.

Rev. Dr. Ales Dubrouski