Предпоследний вальс весны
"Грань отточенной стали"* - так пел менестрель, только я уже не смогу
Я принес тебе лучшую требу из треб, до сих пор не касаясь губ
Посвятил бы все песни на лучший мотив - просто я не умею петь
Как любой из сапсанов, скворца проглотив, молчалив, как и будет впредь
Мне дорога одна - неприютный отрог серых скал и овражных чащ
Ухожу лишь на время - и время мудро, мне подарит свой плащ с плеча
Из соленого севера, перьев совы, бересклета родных плодов
Но тебя не прощу, хоть тебя не забыл. Заходи под цветущий кров
Прорастаешь на мне, как живой цикламен
Я коричнев и сер, и пожух от зимы
Из зрачков моих патокой вытекла медь
Ведь не нами начертано - вместе не будем мы
И навеки расстанемся мы
Тебе рады во всех многолюдных местах, тебя ждут, как лучи тепла
В многоцветных нектарах опять прорастай, сквозь останки ненужных плах
Средь сообществ любых - через ночь, до зари - будешь нужной, родной, своей
Я Самайна погашенные фонари тихо спрячу среди ветвей
Древних тисов и буков, исчезнув тогда, когда белый цветет венок
Посвященных сонетов, чьи листья отдать не стесняется каждый, но
Столь чужда, непривычна, хотя и нежна, твоя суть в ледяных глазах
Моих мертвых зверей, о родная княжна, чей росток от снегов озяб
Даже имени всуе не произнесу -
Я на это решиться не в силах, увы
Все осенние листья отдали под суд
Обнаженные шпаги проклюнувшейся травы
Изумрудный огонь из травы
Говорила, что разные мы от начал, обещала, что ничего
Нет постыдного в этом. А я же молчал, у чела твоего чеглок
Вьет гнездо, и хмельному не будет конца - все бокалы твои сполна
В ярком дыме тумана распустится сад - выдыхай его, исполняй
Свои песни и танцы, и в вальсе простом будет каждый, кто пережил
Мои острые иглы, ненужный простой сна лесов и стерню от ржи
Мои белые космы и смертную вонь, на погостах средь тьмы живых
Зацветет горицвет, под корнями его белой костью я тоже был
Я, наверно люблю. Я... Ну можно скорей
Завершить этот круг, где один только мог
Проводить торжество, а второму - сгореть
И не будем вдвоем, как сплетается свежий мох?
Безразличный сияющий мох...
Грань отточенной стали - чужие пути, только каждый лишь о своем
Будет мыслить. А шмель над долиной гудит, полной ряста, за окоем
Убегает ковер из шафрана и сна, я во сне тебя сберегу
Хоть веселье все это - хоть кто-то бы знал - в моей жизни сродни врагу
Не щадящему холод и рвущему сеть одиночества тусклых дней
Я умру, когда явишься ты. По росе мне любовь бы отдать - Я НЕ
ПЕРЕВАРИВАЮ НИКАКОЙ ТРАВОСТОЙ, пока зелен он и велик
И останки души унесутся на сто или тысячи долгих лиг
Но однажды вернусь, золотя рукава
У дубовых, березовых, ивовых рук
Когда будешь ты гаснуть, страдать и взывать
О любимая, я на тебе до конца сгорю
Равноденствием черным сгорю!
*взято из песни Тэм Гринхилл
"Грань отточенной стали"* - так пел менестрель, только я уже не смогу
Я принес тебе лучшую требу из треб, до сих пор не касаясь губ
Посвятил бы все песни на лучший мотив - просто я не умею петь
Как любой из сапсанов, скворца проглотив, молчалив, как и будет впредь
Мне дорога одна - неприютный отрог серых скал и овражных чащ
Ухожу лишь на время - и время мудро, мне подарит свой плащ с плеча
Из соленого севера, перьев совы, бересклета родных плодов
Но тебя не прощу, хоть тебя не забыл. Заходи под цветущий кров
Прорастаешь на мне, как живой цикламен
Я коричнев и сер, и пожух от зимы
Из зрачков моих патокой вытекла медь
Ведь не нами начертано - вместе не будем мы
И навеки расстанемся мы
Тебе рады во всех многолюдных местах, тебя ждут, как лучи тепла
В многоцветных нектарах опять прорастай, сквозь останки ненужных плах
Средь сообществ любых - через ночь, до зари - будешь нужной, родной, своей
Я Самайна погашенные фонари тихо спрячу среди ветвей
Древних тисов и буков, исчезнув тогда, когда белый цветет венок
Посвященных сонетов, чьи листья отдать не стесняется каждый, но
Столь чужда, непривычна, хотя и нежна, твоя суть в ледяных глазах
Моих мертвых зверей, о родная княжна, чей росток от снегов озяб
Даже имени всуе не произнесу -
Я на это решиться не в силах, увы
Все осенние листья отдали под суд
Обнаженные шпаги проклюнувшейся травы
Изумрудный огонь из травы
Говорила, что разные мы от начал, обещала, что ничего
Нет постыдного в этом. А я же молчал, у чела твоего чеглок
Вьет гнездо, и хмельному не будет конца - все бокалы твои сполна
В ярком дыме тумана распустится сад - выдыхай его, исполняй
Свои песни и танцы, и в вальсе простом будет каждый, кто пережил
Мои острые иглы, ненужный простой сна лесов и стерню от ржи
Мои белые космы и смертную вонь, на погостах средь тьмы живых
Зацветет горицвет, под корнями его белой костью я тоже был
Я, наверно люблю. Я... Ну можно скорей
Завершить этот круг, где один только мог
Проводить торжество, а второму - сгореть
И не будем вдвоем, как сплетается свежий мох?
Безразличный сияющий мох...
Грань отточенной стали - чужие пути, только каждый лишь о своем
Будет мыслить. А шмель над долиной гудит, полной ряста, за окоем
Убегает ковер из шафрана и сна, я во сне тебя сберегу
Хоть веселье все это - хоть кто-то бы знал - в моей жизни сродни врагу
Не щадящему холод и рвущему сеть одиночества тусклых дней
Я умру, когда явишься ты. По росе мне любовь бы отдать - Я НЕ
ПЕРЕВАРИВАЮ НИКАКОЙ ТРАВОСТОЙ, пока зелен он и велик
И останки души унесутся на сто или тысячи долгих лиг
Но однажды вернусь, золотя рукава
У дубовых, березовых, ивовых рук
Когда будешь ты гаснуть, страдать и взывать
О любимая, я на тебе до конца сгорю
Равноденствием черным сгорю!
*взято из песни Тэм Гринхилл