К 9 мая публикую отрывок из воспоминаний моего покойного дедушки, Натана Берлянда, военврача: "…Отступление Армии продолжалось в излучине реки Дон. Перейдя реку, мы были на пути к Сталинграду. Левый берег реки низкий, а с правого высокого берега нас было видно как на ладони. Вдоль берега реки тянутся плавни (камыши, осока). Нас постоянно обстреливала немецкая артиллерия.
Нас посетил главный хирург армии, профессор, который приехал познакомиться с нашей работой и людьми. Я водил его по расположению нашего полка, и он восхищался нашим мужеством, работоспособностью в таких тяжелых условиях.
Мы заняли в деревне единственный дом из красного кирпича. Под жестяной крышей. На крыше и по углам белые флаги с красным крестом. У дома вырыли 2 траншеи для людей и лошадей. Окна в дому, обращенные к реке, были заколочены бревнами.
Бесконечный поток раненых. Сортировка. Оказание первой помощи. Эвакуация. Скопление в медпункте тяжелораненых.
Наши артиллеристы поставили у стены медпункта несколько орудий, сделали пару залпов в сторону немцев и уехали. Через несколько минут был совершен ответный обстрел. Едва успели свести раненых и лошадей в траншеи.
В медпункте находился раненый на носилках на столе, и я оказывал ему помощь. За моей спиной зам. командира полка подполковник Пугачёв помогал эвакуировать раненых.
Снаряд разорвался около дома. Осколок, величиной с кулак, пробил бревно на окне, зацепил ногу Пугачева и вонзился мне в бедро, раздробив кость и перебив нерв и сосуды. Я упал. В комнате было много пыли и отпавшей штукатурки. Через несколько минут к нам подбежал Леонид Майдиков, подхватив меня на руки, выбежал наружу, организовал повозку и отправил в медсанбат. Тут меня сразу же оперировали. Удалили осколок. Из полка приехали Майдиков и другие сослуживцы попрощаться. Меня отправили в эвакогоспиталь.
Я пребывал в шоковом состоянии, боялся оторваться от своей части, которая стала родной семьей и просил не увозить меня далеко. Я просто недооценивал свое состояние. В первые дни еще не развился воспалительный процесс. Транспортировка по нашему бездорожью вызывала сильнейшие боли и страдания. Возили в кузове грузовой машины, заполняя его ранеными. При каждой встряске стоны разрывали душу.
В следующем эвакогоспитале решили оперировать меня под внутривенным наркозом. Операция состояла из удаления крупных костных осколков. Когда я очнулся после наркоза у моей постели стоял профессор и с удивлением говорил: "ты 3 дня не просыпался, мы думали, что уже не проснешься". Оказалось, что это был тот же профессор, которого я сопровождал в нашей части.
Появилась возможность эвакуировать меня на санитарном самолете. Я понял, что мне предстоит дорога в глубокий тыл, и прощай моя санитарная рота и 537-ой стрелковый полк. Увезли меня в Борисоглебск.
Тут я попал в руки усатого доктора Торкана. Он выбросил шину, взял меня в гипсовочную, предложил мне держаться руками за перекладину над головой и терпеть, а санитару тянуть ногу. Так он наложил гипс от подмышек до пальцев раненой ноги. В гипсе вырезал окошко для оттока гноя и перевязок. Перелили кровь. Другого лечения не было. Я готов к дальнейшему пути в тыл. Меня на носилках и еще одного раненого поместили в самолет. Пункт доставки – город Пенза.
Когда мы летели над лесами, над нами появился немецкий самолет – Мессершмидт. Началась игра в кошки-мышки. Наш пилот сбросил высоты и стал лететь очень низко, прямо над верхушками сосен. Немецкий лётчик набирал высоту, пикировал на наш тихоход, обстреливая его. Пикируя очередной раз, он задел дерево и не смог вывести самолет, упал и взорвался.
Когда мы приземлились в Пензе, и меня выкатили на каталке, наш пилот подошел к нам и сказал, что сегодня второй день нашего рождения. Он показал нам крылья самолета, усеянные дырочками от пуль".
-------
Подписывайтесь на
Израиль. Альтернативное мнение.
