Колонка на "Журналистской правде" о взгляде из Донецка на "полуночный мир" в Нагорном Карабахе
Все сорок три дня, пока оборонялась республика Арцах, за ситуацией на армяно-азербайджанском фронте следили не только представители двух противоборствующих народов и публика, подсаженная электронными медиа на дистанционный адреналин. С тревогой к ней присматривались и жители других непризнанных образований постсоветского пространства — Южной Осетии, Приднестровья, Донбасса. Те, кто не мог не примерять историю Карабаха на себя.
В Донецке это проскакивало даже в разговорах, вроде бы непосредственно не относящихся к теме. Люди, обсуждая свои дела и перспективы, походя сообщали: «Я-то намерен остаться здесь до конца», «У меня здесь могилы родителей, куда я от них?». Точнее всего вопрос, пульсирующий в головах, сформулировала одна моя местная знакомая: «Глядя на них, мы не можем не думать о том, как поступят с нами».
Вечером 9 ноября, когда Баку сообщил о контроле над ключевым городом Шуши, а вскоре стало известно, что вдалеке от мест боев сбит российский вертолет, соцсети взорвались форменной истерикой. Патриотические телеграм-каналы успели не только виртуально «наказать» Азербайджан, но и, дай волю, объявили бы войну Турции. Обнародованное после полуночи трехстороннее соглашение между Азербайджаном, Арменией и Россией о прекращении огня и введении российского миротворческого контингента подожгло уже Ереван. На главной площади армянской столицы собралась разгневанная публика. Под сообщением премьер-министра Армении Никола Пашиняна о заключении трудного мира в первые же часы соотечественники оставили десятки тысяч возмущенных комментариев. Уже после, фактически, поражения, оказалось, что армяне всех стран собираются воевать до победного конца.
Между тем Арцах как тридцать лет существовал, так и пал в непризнанном той же Арменией статусе. Да и позиция армянского правительства в ходе конфликта скорее напоминала режим «громкого ожидания» — когда при всем драматизме заявлений реальных действий как-то не просматривается.
Мои коллеги, работавшие в Арцахе, рассказывали о людях, готовых защищать свою землю, что бы ни случилось. О юношах, не достигших и двадцати — на передовой, о молодых девушках и пожилых женщинах и мужчинах, которые отказывались покинуть свои дома в Карабахе. Некоторые из этих домов теперь — на территории, подконтрольной Азербайджану. А люди — кто знает, что с ними стало?
Их голоса не были слышны на центральной площади Еревана после того, как пробил «полуночный мир».
Что-то подсказывает, что массово требовали отставки Пашиняна и продолжения войны в основном те же люди, кто два года назад жег здесь российские флаги и кто привел к власти нынешнее правительство.
Есть дурная закономерность в том, что креативные бунты не голодных, скорее чем-то обиженных людей происходят в европейски ориентированных столицах, а по счетам за них платят, как правило, пророссийски ориентированные регионы или окраины — как древний Карабах, который долгое время был форпостом Российской империи в Закавказье и где люди до сих пор массово говорят по-русски. С этой точки зрения — и только с этой, Россия, как бывшая метрополия, действительно несет свою долю ответственности за трагедию. «Ты навсегда в ответе за всех, кого приручил», — как говорил Лис у Антуана де Сент-Экзюпери.
Факт возникновения этой ответственности обусловлен, впрочем, вовсе не нынешними имперскими комплексами Российской Федерации — как бы кому-то ни хотелось, государство РФ не очень-то рвется на роль «жандарма постсоветского пространства» — случай Карабаха тому пример. Скорее участие России в разрешении подобных конфликтов является вынужденной необходимостью. Но если в ситуации с Карабахом такая позиция, при всем нечеловеческом прагматизме большой политики, выглядит оправданной ответственностью прежде всего перед собственными гражданами, то в истории с теми же республиками Донбасса наша власть и наше общество находятся не столько в положении внешнего арбитра, сколько в «армянской» позиции формального недеяния.
Далее по ссылке
https://jpgazeta.ru/polunochnyj-mir-o-chem-karabahskaya-vo
