Тут субкультурные безработные реконструкторы из числа «националистов» и «монархистов» вновь воюют с теми, кто выступает за Россию, ее победу и против украинства. Изощряются в изобретении оскорблений и ругательств. А я бы на их месте почаще вспоминал их апостола Просвирнина, в пьяном угаре выскочившего из окна голым в одном ботинке. В его печальной судьбе они могут прозреть свою будущность и свой финал. Примерно такой же. Под забором в грязной канаве или рядом с уличной проституткой или от паленой водки или от удара бутылкой из под денатурата по голове или от передоза у батареи в подъезде. Вариантов немного и они известны заранее. То есть их смерть будет столь же величественна и значительна, как и их жизнь.
Вообще «националист»/»монархист» (и совсем рядом «нацист» - часто эти три термина выражают одно и то же) любопытное явление из области воинствующей этнографии 2000-х, когда на волне ненависти к Путину в тесный круг сошлись коммунисты, националисты, фашисты, гомосеки, шизофреники и просто круглые, как по циркулю выведенные дураки.
Недоученные в вузах (или необученные), околачивавшиеся в журнальчиках для подростков и геймеров, хлебавшие месиво из фашизма, оккультизма, Гитлера, Лимонова, Каспарова, Навального, Рэнд, Мисимы, агрессивная гопота из девяностых, в голове винегрет, на лице борода, из пасти мат, на рукаве коловрат. Подростковая придурковатость и «отрицалово», националистическое идиотничанье, которое хорошо видели либералы и радостно поддерживали, ибо оно идеально вписывалось в общую схему их представлений об исконной России. Свои для всех – правых, левых, красных, белых и зеленых в крапинку.
Набор постулатов был прост и скучен - Церковь хлам/наше всё, детей бить, женщин на кухню, школы взорвать, книги сжечь, наркоту разрешить, знамена на портянки, победа не наша, Кавказ отдать, Аляску забрать… Овраг, из которого доносится лихая песня, мат и крики «ща как жахнем».
По самым разным митингам, подъездам, подвалам и приемным околачивался эдакий образцово-показательный михрютка-«националист»/»монархист» с не очень загадочной, засиженной мухами душой, в немытых руках черепомерка и кулек с «мармаладом», на ногах сапоги гармошкой, на рукаве косоворотки бирка с ценой, за пазухой десяток разных флагов.
Повернешь ключик - играет скетчи и водевили на любую тему, смешно матерится, рисует причинные места на стенах подъездов, ломает детские качели, переворачивает урны, гадит в лифтах, кричит «Хайль» или «Любо» (сегодня добавилась «Гойда»), бьет в колокол, чурок и жидов с тем же усердием, с каким освобожденный от оков трезвости пролетарий почти сто лет назад кричал «бей очкарика!» и «топи шляпу!». То есть, говоря словами Мариенгофа, есть пар от супа, но нет самого супа.
Они даже внешне становились похожи, поэтому старались хоть как-то себя выделить – у кого усы, как у денщика столетней давности, кто весь в татухах с бабами и драконами, как уголовник или неолитический дикарь, у кого тросточка и на цепочке часики с крышкой, кто в фашистском фальшивом мундирчике с вернисажа в Измайлово, у кого-то портянка намотана на голову, а не на ногу.
Как деревенская шпана, налетают стаей и всегда на тех, кто умнее, порядочнее, чище, профессиональней, так как генетическую ненависть разложившегося маргинала ко всему, что выше и чище, вывести невозможно никакими пенсне, усишками, ятями и ижицами.
Пар от супа …
