Он быстро вплетает свои пальцы в волосы: такие гладкие, с вечным отблеском лака, закидывает их назад, ибо укладка не может держаться так долго без вмешательства пальцев брюнета.
Потирая руль большим пальцем руки, он уже чувствует то теплое касание чужих пальцев о свое бедро:
— Тактильный в последнее время ты, — Чонгук давит на педаль газа, пальцами цепляется в кожаный руль.
Форд рычит и рвётся вперёд. Он умело переключает скорости, вжимает газ в пол, пока Юнги ведет невидимые полосы, рисует узоры, чуть надавливая своими ногтями в открытую кожу рваных джинс, сжимает:
— Мне просто нравится чувствовать тебя.
Чон щурится, всматриваясь в дорогу, все больше упиваясь пальцами в руль.
Автострада горит огнем, когда тот проносится по ней.
Он редко слышит подобное от Мина, так как он не хочет терять основной смысл таких фраз. Заездить слова до дыр? Зачем.
Век прошел, а чувства всё кипят в их венах. Восхитительное плямя двух обезумевших влюбленных, что возгорают с каждым разом всё больше.
ʜᴀʏᴀʀɪsᴜᴛᴀʀɪ ᴋɪᴅᴏʀɪ ᴍɪʙᴜʀɪᴛᴇʙᴜʀɪ ᴋᴀᴍᴏsʜɪ.
Глаза Юнги устремляет четко на лицо, словно пытается одним взглядом воздействовать, но сам же попадает в свою ловушку, когда тот игриво поднимает брови, темные и четко очерченные, а после тяжко вздыхает.
— Котенок, я могу стать романтичнее. Вижу, как тебе этого не хва—
Рука Юнги ложится на шею, сдавливает своими пальцами кожу. Эти пальцы умеют оставлять следы на чоновой спине, на бедрах и груди, что не может не нравится фетишисту. Он чуть царапает шею короткими коготками, тянет на себя.
— Заткнись.
Шепчет блондин и впивается в губы, пытается властвовать над ним, ему нравится резко разворачивать, и притягивая его лицо к своему, и начать целовать уже совсем агрессивно, практически насиловать, но увы темный не дает задней, перехватывает инициативу в поцелуе, а тот позволяет гибкому ловкому языку исследовать свои глубины рта.
В Чоне много всего непривычного, грубо говоря, мужского: властного, доминантного, грубого — Мин по сравнению ещё малыш, что учится у старшего.
От него несет дорогим одеколоном и сигаретным дымом, что Юнги можно учуять за километр.
Смазаные, влажные поцелуи на губах оставляет тот, когда в его голове бушуют ураганы и крышесносные смерчи.
Чонгук вообще любитель прилюдных, грубых поцелуев, когда его парень любитель сдавить его горло, что тот задыхается, но никак не сопротивляется — он доверил ему свою жизнь, и она только в его руках.
В адском наслаждении, разрывающем разум, на границе смерти, мозг делает выброс гормонов, который пробивает окончательно здравое умение мыслить.
ʜᴏᴋᴏʀɪ ᴀᴋᴀsʜɪ sᴀɢᴀsʜɪ ʙᴀᴛᴏʀɪ sᴀᴋᴇʙɪ.
ᴋɪᴅᴏᴋᴜ ᴛʜʀᴏᴜɢʜ ɴᴀ ᴛᴀɪᴍᴜʀᴀɪɴ ᴋɪᴢᴇᴛsᴜsᴜʀᴜɴᴀ.
За окном мелькают последние огни и растворяются в кромешной тьме.
Они в Вегасе.
И хуй знает, что делать дальше с этим всем. Едут, куда глаза глядят.
Юнги жмёт на газ и поглядывает на рядом спящего возлюбленного: вымотаный, уставший настолько, что хочется обставить его бетонной стеной от проблем, вечного недосыпа и ебаных людей, которое только и делают, что набирают долги у него.
Парень ласково проводит подушечками пальцев по татуированной руке, чувствуя под ними тонкие волоски и мурашки, что прошлись по телу. Он широко улыбается глядя на спящее нечто, что ночью наводит на улицах мрак и суету, а сейчас как младенец посапывает на соседнем сидении, видя десятый сон.
Потирая руль большим пальцем руки, он уже чувствует то теплое касание чужих пальцев о свое бедро:
— Тактильный в последнее время ты, — Чонгук давит на педаль газа, пальцами цепляется в кожаный руль.
Форд рычит и рвётся вперёд. Он умело переключает скорости, вжимает газ в пол, пока Юнги ведет невидимые полосы, рисует узоры, чуть надавливая своими ногтями в открытую кожу рваных джинс, сжимает:
— Мне просто нравится чувствовать тебя.
Чон щурится, всматриваясь в дорогу, все больше упиваясь пальцами в руль.
Автострада горит огнем, когда тот проносится по ней.
Он редко слышит подобное от Мина, так как он не хочет терять основной смысл таких фраз. Заездить слова до дыр? Зачем.
Век прошел, а чувства всё кипят в их венах. Восхитительное плямя двух обезумевших влюбленных, что возгорают с каждым разом всё больше.
ʜᴀʏᴀʀɪsᴜᴛᴀʀɪ ᴋɪᴅᴏʀɪ ᴍɪʙᴜʀɪᴛᴇʙᴜʀɪ ᴋᴀᴍᴏsʜɪ.
Глаза Юнги устремляет четко на лицо, словно пытается одним взглядом воздействовать, но сам же попадает в свою ловушку, когда тот игриво поднимает брови, темные и четко очерченные, а после тяжко вздыхает.
— Котенок, я могу стать романтичнее. Вижу, как тебе этого не хва—
Рука Юнги ложится на шею, сдавливает своими пальцами кожу. Эти пальцы умеют оставлять следы на чоновой спине, на бедрах и груди, что не может не нравится фетишисту. Он чуть царапает шею короткими коготками, тянет на себя.
— Заткнись.
Шепчет блондин и впивается в губы, пытается властвовать над ним, ему нравится резко разворачивать, и притягивая его лицо к своему, и начать целовать уже совсем агрессивно, практически насиловать, но увы темный не дает задней, перехватывает инициативу в поцелуе, а тот позволяет гибкому ловкому языку исследовать свои глубины рта.
В Чоне много всего непривычного, грубо говоря, мужского: властного, доминантного, грубого — Мин по сравнению ещё малыш, что учится у старшего.
От него несет дорогим одеколоном и сигаретным дымом, что Юнги можно учуять за километр.
Смазаные, влажные поцелуи на губах оставляет тот, когда в его голове бушуют ураганы и крышесносные смерчи.
Чонгук вообще любитель прилюдных, грубых поцелуев, когда его парень любитель сдавить его горло, что тот задыхается, но никак не сопротивляется — он доверил ему свою жизнь, и она только в его руках.
В адском наслаждении, разрывающем разум, на границе смерти, мозг делает выброс гормонов, который пробивает окончательно здравое умение мыслить.
ʜᴏᴋᴏʀɪ ᴀᴋᴀsʜɪ sᴀɢᴀsʜɪ ʙᴀᴛᴏʀɪ sᴀᴋᴇʙɪ.
ᴋɪᴅᴏᴋᴜ ᴛʜʀᴏᴜɢʜ ɴᴀ ᴛᴀɪᴍᴜʀᴀɪɴ ᴋɪᴢᴇᴛsᴜsᴜʀᴜɴᴀ.
За окном мелькают последние огни и растворяются в кромешной тьме.
Они в Вегасе.
И хуй знает, что делать дальше с этим всем. Едут, куда глаза глядят.
Юнги жмёт на газ и поглядывает на рядом спящего возлюбленного: вымотаный, уставший настолько, что хочется обставить его бетонной стеной от проблем, вечного недосыпа и ебаных людей, которое только и делают, что набирают долги у него.
Парень ласково проводит подушечками пальцев по татуированной руке, чувствуя под ними тонкие волоски и мурашки, что прошлись по телу. Он широко улыбается глядя на спящее нечто, что ночью наводит на улицах мрак и суету, а сейчас как младенец посапывает на соседнем сидении, видя десятый сон.