«Съела» Солженицына почти за месяц. С учётом трёх рабочих проектов и того количества текстов, которое клавишно выбегает из-под моих пальцев за неделю (а не читать тоже нельзя, ибо пишу всего действительно много, и только книги подпитывают «текстовый голод». Такой вот цикл), для меня это скорее быстро.
И вот в чём штука. Не то чтобы до начала книги я не знала о лагерях и репрессиях совсем ничего, наивно полагая, что «зеки всё равно остаются зеками, потому и отношение к ним должно быть соответствующее». Нет, конечно. Чтобы легче было сформулировать все скопившиеся за эти недели чтения мысли, начну с предыстории.
Когда-то, лет 5-6 вроде назад, я волонтёрила в Музее истории ГУЛАГа. Музей показала мне подруга, и его обстановка, интерьер, свет, звуки — впечатлило абсолютно всё. Я даже, помнится, написала небольшую статейку, что, мол, смотрите, какое удивительное место, «невероятно передающее атмосферу того времени», и что ребята-волонтёры молодцы, знакомятся, общаются, помогают. Чем помогают? Обычно это мероприятия для сегодня уже бабушек и дедушек, которые когда-то давно сами или семьями пострадали от репрессий. Летняя программа волонтёров тоже была интересна: за тобой закреплялся пенсионер, и тебе предстояло каждые выходные ездить к нему, помогать с уборкой, покупкой продуктов, просто разговорами. И я, мелкая стажёрка, кроме того, что 5 дней за копейки пахала в обнинском издании,
каждые выходные тратила ещё (суммарно) 4 часа на электричку, чтобы добраться до бабушки из Кузьминок, убраться у неё дома и сделать весёлое совместное селфи для нашего организатора, что вот-де на эти выходные задачу выполнила. И всё это — с сияющей улыбкой на лице. Потому, в конце лета, когда мы проводили психологическую встречу, психолог и наш волонтёрский организатор в недоумении смотрели на меня во все глаза, не понимая, для чего я это делаю. Может, из родственников старых-дальних кого-то хотя бы в ссылки отправляли? Нет, отвечаю, улыбаясь.
А теперь понимаю,
почему были эти вопросы. И почему с таким недоумением тогда на меня смотрели. И становится смешно — до горьких слёз смешно, то ли от собственного взросления, то ли от той прежней наивности, то ли в целом от истории нашей страны.
Читая, я снова и снова, просто не переставая, задавалась вопросом, почему всегда, именно русские, именно наша нация, должны
терпеть? Причём, как особенно выгодно государству: терпеть и молчать. Да одно только пропагандируемое православие чего стоит: христиане должны всю жизнь страдать, но МОЛЧАТЬ о своих страданиях, а если уж прям совсем тяжело — ну, молись, молись да покрепче, на том свете всегда всем воздастся, и всё намного лучше будет (чем больше страдал, тем больше счастья заслужил!). Солженицын об этом пишет так:
В русском плену, как и в немецком, хуже всего приходилось русским. Эта война вообще нам открыла, что хуже всего на земле быть русским.
Почему, восхищаясь стихами Есенина, ты должен попадать в лагеря? Почему школьница, написавшая смешную частушку о школе, должна быть сослана? И вроде кажется, чёрт с ним, лагерь, ссылка: важнее то,
что там с тобой делают, как обычного
интеллигентного человека меньше чем за месяц делают сначала животным, которое кроме сна, блядства и жратвы уже думать больше ни о чём не может — подчёркиваю про интеллигенцию, потому что обычные рабочие руки как раз в Советах пытались оставлять, а свозились те, кто, по мнению власти, кроме как думать, руками ничего делать не мог; затем из этого возделанного животного (а условия такие, что кроме как животным, это состояние уже недочеловека и не назовёшь)
(По Шаламову: «В лагерной обстановке люди никогда не остаются людьми, лагеря для этого не созданы»).
удобно было сделать марионетку, чтобы плясала под дудку этой власти. Посредством чего сделать? Главные механизмы: шантаж (на жизнь (расстрел), на еду, припугивание о ссылке семьи и проч.), пытки или запугивание пытками и пляска на твоих истощённых нервах (тело мало истощить, надо и дух весь выбить!).
