Ей-Богу, не хотел трогать эту тему. Но почитал сегодня бесконечные объяснения Антона Долина с его отмененной лекцией и Дмитрия Быкова, сославшегося на то, что в его отношении использовалась технология дипфейк, и не могу понять.
Откуда на философском пароходе у взрослых мужиков эта бесконечная потребность в оправданиях?
Искусство, оно в целом, нивелирует жизнь таковую, возводит обыденные термины и конфликты в разряд не самых значимых, опосредованных.
Почему люди, покинувшие страну (я не использую данное выражение уничижительно — уехали и уехали), так хотят, чтобы их поняли, погладили, приняли в свои?
Разве существовали такие контексты во все русские революции, да в истории вообще? Хотел ли Ходасевич извиняться перед берлинцами? «Простите меня, лекцию отменили, но я все равно за наращивание потенциала германской армии». Хотел ли Вертинский извиняться перед жителями славного города Нью-Йорк? Извинялись ли Набоков и, прости Господи, Барышников? Человек выбрал судьбу, и, как говорится, точка.
Теперь же взрослые мужчины сидят и оправдывают собственные заявления, пока на них ссут прямо и без стеснения. Точной струей в лицо отечественного кинокритика. Что сказал бы Добротворский? Да пошли вы бы-ка нахуй, ребята. Хочу — смотрю Германа. Хочу — Мидзогути.
Но нет. Надо подставить лицо, измазать его отходами человеческого существования и закричать: НЕТ! Я не то, что вы подумали. Это другое. Русскую военную машину не поддерживаю. Дистрибьютеры всё напутали. Я ваш, я латыш!
Это для чего? Для кого? В небезызвестном рассказе Мамлеева есть эпизод, где мальчик, крошивший хлеб, встречает мертвого отца, а тот ему отвечает нечто наподобие: хватит крошить. Мы давно по разные стороны.
Так вот, все давно по разные стороны. И смотреть на это унижение взрослых русских мужчин (некогда русских, или вероятно, они себя таковыми уже не считают), которое они сами себе обеспечили — позорище, коего не сыщешь.
